Я позвонила Марино. К этому времени уже наступила полночь.
– Что случилось? – спросил он.
Я ему все рассказала.
– Немедленно выезжаю.
– Послушай, со мной все в порядке. Понервничала, но теперь все нормально. Лучше продолжай искать Оборотня, чем нянчиться со мной.
Он в нерешительности помолчал. Я знала, о чем он думает.
– Вламываться в дома не его стиль, – добавила я.
Марино заколебался, потом сказал:
– Есть кое-что, о чем ты должна знать. Стоит ли тебе об этом говорить? Приехал Телли.
Я ошеломленно замолчала.
– Он возглавляет посланную сюда спецгруппу.
– Он давно здесь? – Я постаралась, чтобы в голосе звучало любопытство и ничего более.
– Пару дней.
– Передавай ему привет, – произнесла я, словно Телли мало что для меня значил.
Но обмануть Марино было не так-то просто.
– Жаль, что он оказался таким козлом, – откликнулся он.
Повесив трубку, я тут же набрала номер больницы колледжа, но дежурная сестра не знала, кто я такая, и отказалась давать какую-либо информацию. Мне хотелось поговорить с сенатором Лордом. Мне хотелось поговорить с доктором Циммер, с Люси, с кем-нибудь, кто мог бы обо мне позаботиться, но больше всего я скучала о Бентоне и не могла думать больше ни о чем. Я представила свою смерть на обломках собственной жизни. Мне захотелось умереть.
Попыталась опять разжечь огонь, но он упрямо не горел, потому что поленья, которые я принесла с улицы, были сырыми. Бездумно уставилась на пачку сигарет, лежавшую на кофейном столике, но не было сил дотянуться до них и закурить. Я сидела на диване, закрыв лицо ладонями. Когда снова раздался повелительный стук в дверь, я едва вздрогнула, потому что слишком устала.
– Полиция, – раздался мужской голос снаружи, и он опять постучал чем-то твердым – фонариком или дубинкой.
– Я не вызывала полицию, – ответила я через дверь.
– Мэм, к нам поступил звонок о подозрительном человеке в вашем саду, – сказал он. – У вас все нормально?
– Да-да, – проговорила я, отключая сигнализацию и открывая дверь, чтобы впустить его.
Свет на крыльце не горел, а мне даже не приходило в голову, что Оборотень может разговаривать без акцента. Я почувствовала запах грязной мокрой собаки, после того как он вломился в дверь и не оборачиваясь захлопнул ее пинком. Я задохнулась криком, когда он с отвратительной улыбкой протянул волосатую лапу, чтобы дотронуться до моей щеки, как будто испытывал ко мне нежные чувства.
Одна часть его лица, покрытого тонкой светлой щетиной, была ниже другой. Сумасшедшие глаза горели адской яростью, вожделением и издевкой. Он сорвал свое длинное черное пальто, чтобы, словно сеть, накинуть на мою голову, и я бросилась бежать. Все остальное случилось в течение нескольких секунд.
В панике я кинулась в большую комнату, Оборотень бежал за мной, издавая гортанные звуки, которые показались мне нечеловеческими. Нахлынувший ужас мешал думать. Я по-детски начала кидать в него все, что попадется под руку, и первой оказалась банка с формалином, в которой лежала частичка плоти его брата.
Я схватила ее с кофейного столика, прыгнула на диван, потом за диван, стараясь быстрее открыть крышку, а убийца уже вытащил свое орудие – молоток с витой рукояткой, – замахнулся и потянулся ко мне, когда я выплеснула литр формалина ему в лицо.
Оборотень пронзительно закричал и схватился за глаза и горло, когда химикат обжег лицо и затруднил дыхание. Он крепко зажмурился, визжа, задыхаясь и хватаясь за рубашку, чтобы вытереть жгучий как огонь формалин, и я сорвалась с места. Схватила пистолет с обеденного стола, нажала тревожную кнопку и выскочила через переднюю дверь на снег. На ступеньках нога подвернулась, и я попыталась смягчить падение левой рукой. Когда попробовала встать, догадалась, что сломала локоть, и с ужасом увидела, что убийца, пошатываясь, идет за мной.
Он ухватился за перила, слепо спускаясь по ступенькам и все еще визжа, а я в панике пыталась отползти от крыльца. Верхняя часть тела Оборотня была покрыта длинными светлыми волосами, свисавшими с рук и закручивающимися кольцами на позвоночнике. Он упал на колени и принялся собирать горстями снег и, задыхаясь, снова и снова втирать его в лицо и шею.
Он находился на расстоянии вытянутой руки, и я представила, как это чудовище прыгает на меня. Подняла пистолет, но не сумела оттянуть затвор, чтобы загнать патрон в патронник. Попыталась несколько раз, но сломанный локоть и порванные связки не давали согнуть руку.
Я не могла подняться на ноги, они все время скользили. Оборотень услышал меня и стал подбираться, а я отползала, поскальзывалась, а потом попыталась перекатиться. Он, тяжело дыша, бросился в снег лицом вниз, пытаясь утолить боль от химических ожогов. Раскопал снег, как собака, навалил его на голову и горстями прижал к шее. Убийца протянул ко мне руку, покрытую спутанными волосами. Я не понимала по-французски, но догадывалась, что он просит меня о помощи.
Оборотень плакал. Дрожал от холода, потому что был без рубашки. Его ногти были грязными и обгрызенными, он носил рабочие ботинки и брюки, вероятно, оставшиеся после путешествия на корабле. Он корчился и кричал, и мне стало почти жалко его. Но я к нему не приближалась.
Моя сломанная рука распухла и пульсировала тупой болью, и я не услышала, как подъехала машина. Потом вдруг увидела, как, поскальзываясь и несколько раз чуть не упав, ко мне бежит Люси, на ходу передергивая затвор "глока", который она так любила. Она упала на колени рядом со мной и прицелилась, направив стальное дуло в голову Оборотня.
– Люси, не надо!.. – приказала я, пытаясь подняться на колени.
Она тяжело дышала, держа палец на спусковом крючке.
– Ты, проклятый сукин сын! – воскликнула она. – Ублюдочный кусок дерьма!
А он продолжал стонать и вытирать глаза снегом.
– Не надо, Люси! – закричала я, в то время как она увереннее перехватила пистолет.
– Я избавлю тебя от мучений, вонючий выродок!
Я ползла к ней, а вокруг вдруг послышались голоса и захлопали дверцы автомобилей.
– Люси! – орала я. – Нет! Ради Бога, не надо!
Было похоже, она не слышит ни меня, ни всего, что происходит вокруг. Она находилась в собственном мире ненависти и гнева. Она сглотнула комок, а Оборотень корчился от боли, прижимая руки к глазам.
– Не двигайся! – закричала ему Люси.
– Люси, опусти пистолет.
Он не мог перестать двигаться, но она застыла, а потом чуть дрогнула.
– Люси, не нужно этого делать, – повторила я. – Прошу тебя. Опусти пистолет.
Она не слушалась. Не ответила и даже не посмотрела на меня.
