гордости и боевого азарта в битве у Черной горы. Помнил, как впервые за свою жизнь и свою смерть он был таким активным.
«Я должен был сражаться до конца и погибнуть там», — мысленно вздохнул он.
Быть может тогда, не исполни он приказ вождя о прорыве и отступлении, останься вместе со всеми, то что-то бы удалось сделать. Однако сделанного уже не воротишь.
Нужно готовиться этой решающей битве.
Сам Терон иллюзий не строил.
Да, у них хорошая позиция и даже есть кое-какие сюрпризы для врага, но те уже не раз доказывали, что способны на невозможное. Плюс магия Скверны при всей её силе не особо была пригодна для обороны. Оргрим проиграл не потому, что его предали или превзошли количеством, а потому что противники были смелы и находчивы, что нельзя было не уважать.
И эта битва для них будет особо сложной…
Добравшись до зала, где расположились остальные Рыцари Смерти Терон дал остальным понять, чтобы они подошли и слушали его. Осталось их намного меньше чем раньше. Изначально полсотни мертвых магов, теперь были дюжиной покойников, из которых разве что четверо были действительно сильными колдунами, а остальные — лишь середнячками.
Однако разделять их или смотреть сверху вниз не стал. При жизни он любил показывать младшим свое место и кичится своей важностью, а сейчас понимал, что он лишь один из них. Потому каждого готов был назвать своим братом.
— Вы меня знаете, братья, красивые речи я слагать не умею, да нам это и не нужно, — начал Кровожад. — Многое мы пережили за эти годы. Мы поддались лжи и собственной гордыне, что в итоге привело ко всему этому… Два года мы сидели на выжженной земле и сожалели что выжили… Многие наши так и не смогли с этим смириться…
Для нежити существование без цели — мучительно. Потому, когда Орда проиграла, а они добрались до умирающего Дренора, то часть собратьев просто покончила с собой. Они уничтожили свои скипетры и позволили душам уйти. Вряд ли у них получится прибыть к духам предков или упокоиться с миром, но смерть все равно была предпочтительнее пустого существования.
Все остальные понимали это и молча опустили головы.
Как бы они не относились друг к другу при жизни, после смерти участь нежити их сплотила, а потому потеря братьев была для каждого болезненна.
— Но сейчас мы может что-то сделать. Впервые в наших жизнях, что-то правильное и хорошее. Плевать на цену и методы, если это действительно поможет нашему народу и хоть немного искупит тот ущерб, что мы причинили, то я не против пожертвовать ради этого не только этим подобием жизни, но и самим посмертием!
Собратья кивнули, разделяя с ним эти мысли.
— Из нас никто не увидит новый мир. Но нам и все равно! — мертвец улыбнулся. — Если наша участь сдохнуть снова, то сделаем это красиво, чтобы враги помнили нас до конца своих дней!
— Ха-ха-ха-ха!
Рыцари Смерти разразились зловещим смехом предвещающим врагам только самые настоящие ужасы.
Они все погибнут, но продадут свои жизни очень дорого…
Глава 49. Первые врата Черного храма.
— Хо-о-о! Хо-о-о! Осторожнее, малышка! (1) — усмехнулся Курдран, потрепав перья Скай’ри. Его верный грифон очень строптивая дамочка и рвется в бой не слабее своего наездника. Сам тан Дикого Молота тоже жаждал поскорее оказаться в центре битвы и обрушить свой громовой молот на головы орков.
Однако в этой битве ему было велено быть осторожным и больше заниматься прикрытием наземных войск. Остальные дворфы были недовольны таким приказом, но тан достаточно доверят Туралиону, чтобы послушать его. Обычно уж мало какой генерал, и уж тем более человек, мог бы указывать гордому дворфу, что ему делать, однако в свое время Андуин и сейчас Туралион, Кадгар и Данат были теми исключениями, кому он мог полностью доверять.
Потому он и не станет рисковать и лезть в пекло боя как бы ему не хотелось.
Парнишки правы, орки так просто не сдадутся и уже явно затеяли какую-то подлянку. Потому нужно, чтобы кто-то глядел в оба.
С этой стороны он со своими ребятами будет работать, а с другой Векс и её волшебники.
Обычно дворфы недолюбливают магов и особенно эльфийских.
Тут дело не в этой выдуманной людьми стереотипной нелюбви горных жителей к остроухим. Просто магия не нравится духам, а дворфы с ними весьма связаны. Разумеется, не каждый из подгорного народа — шаман, но не прислушиваться к тем, кто слышит голоса предков и самих гор горные жители просто не могли.
Впрочем, дальше легкой неприязни дело не заходило. Сам Курдран так вообще спокойно относится к магии и даже к пропитанным ей насквозь эльфам.
Особенно к остроухим в их армии, которые мало того, что делом доказали, как они работают на общее благо, так еще и сами начали постигать пути духов.
— Кому бы рассказал, никогда бы не поверил, — усмехнулся он.
Эльф, да ведунством увлекается.
Вроде и не шаманизм, но что-то интересное. Эйсиндаль даже ему предлагал научиться, но тан отказался, так как у него и без этого дел полно. Но предложение запомнил. Ведь раз эльф смог научиться видеть духов, то дворфа научить этому должно быть еще проще… Кто знает, может он и сам мог бы стать ведуном? Духи-то ему всегда благоволили, но вот не видел он их, хоть тресни. Трезвым, по крайней мере…
После того как он воочию узрел насколько могущественным может быть боевой орочий шаманизм, прикоснуться к этой мощи захотелось еще сильнее. Ведуны его народа редко творли что-то мощное, но даже тогда им приходилось проводить долгие ритуалы и заранее умасливать стихии… Для орков же не было ничего необычного в том, чтобы шаман мог вытворить что-то за считанные секунды.
Конечно, сейчас они практически утратили эти способности, но Нер’Зул уже показал, что это не просто легенды. С этой силой они бы могли вытеснить троллей из Внутренних Земель, захватить Джинта’Алор, и, совместно со Стромгардом, навсегда положить конец горным Амани.
Но сейчас было решительно некогда думать о таких вещах.
Поднявшись в воздух Курдран верхом на Скай’ри смотрел на происходящее внизу поле боя.
Армию людей двинулась на штурм первых врат Черного храма. Под прикрытием своих крепких щитов и эльфийских стрел люди подбирались к стене, а затем устанавливали осадные лестницы, на которые и стали подниматься.
Орки пытались сбросить их, но меткие выстрелы следопытов и броски молотами от наездников отбивали эти желания и заставляли орков отступать… или наоборот, устремляться в
