class="p1">На импровизированном стрельбище нашелся не только я, но и Далерон, что тоже решил пострелять. У него в отличие от меня лук длинный и он его применяет часто, ну, когда не нужно идти в бой и резать врагов.
— О чем волнуешься, малыш? — спросил бледный эльф, когда я только подошел.
— Я не волнуюсь, — ответил я.
— По твоему лицу видно, что ты в сомнениях и раздумьях. В бою такие мысли могут стать проблемой.
— Я знаю… Просто, не понимаю, что со мной. Два года я жил ненавистью и жаждой крови, а с тех пор как я оказался тут она начала отпускать меня… И я…
— Боишься, что потеряешь свою силу… — закончил он за меня мои слова.
— Завтра решающая битва и я должен быть готов. Я не могу медлить или сомневаться, — заскрежетал я зубами. — И если это помешает мне…
— Вот именно поэтому ты и остаешься «малышом», — усмехнулся мой наставник. — Ненависть и ярость не делали тебя сильнее, Эйс. Наоборот. Они делали тебя слабее. Ты одолел Килрогга не потому, что оказался решительнее или злее него, а потому что противопоставил его отчаянной ярости свое спокойствие и внимательность.
— Это просто слова.
— Тогда я скажу тебе прямо, Эйсиндаль, — неожиданно серьезным тоном произнес Далерон. — Ты — имеешь потенциал превзойти меня и мой боевой стиль. И ты уже доказал это. Тебе нужно лишь время и опыт, после чего уже не меня, а тебя будут называть настоящим Мастером Меча, потому что твои начальные данные гораздо лучше моих.
Такие откровения оказались неожиданностью для меня.
То есть он вроде и говорил многое из этого, но всегда так будто шутит и весьма несерьезен.
— Но ты ведь из семьи потомственных фехтовальщиков. Ты изменил свой семейный стиль под военные реалии и стал мастером.
— В том и проблема, — покачал он головой. — Что мой стиль идет от семейного. Фактически спортивного или показушного фехтования, из которого я годами выкидывал лишний мусор и оттачивал лучшее. Но это не уменьшает его главного минуса — он очень пассивен. Потому что дуэлянт должен быть осторожен и ловить врага на красивой контратаке, а не навязывать бой. И как бы я не старался преодолеть это, я просто не могу сравниться в атакующих аспектах с бойцами более классических стилей. Сами мои клинки просто начнут мешать друг другу, если я попытаюсь использовать их иначе…
Он усмехнулся:
— Ты как-то сказал, что Лор’Темар раскритиковал твои начальные возможности в той первой вашей дуэли. Справедливо, но это типичная ошибка военного, который считает, что все лучшее начинается от воинской службы и учебы. Твой стиль был очень сырым, но он вырос из опыта в смертельных поединках и сложных условий на кораблях и в разных ситуациях. Ты научился навязывать бой, задавать темп и разрывать ритм врага, а недостаток мастерства компенсировать непредсказуемостью. Затем твое тело было отшлифовано у пандаренов, а духовные силы позволили освоить сверх восприятие, что превосходит даже мое. А затем все это прошло через горнило войны и было закалено в боях с могущественнейшими воинами. Ты, Эйс, сейчас владеешь тем, что может сделать тебя одним из лучших мечников в мире.
Такие заявления… поставили меня в некоторый ступор.
То есть я и сам понимал, но…
— Ты мой лучший ученик, Эйсиндаль Звездочет, — он похлопал меня по плечу. — А потому живи и становись лучше, сынок. Не сомневайся в себе, потому что я не сомневаюсь в тебе.
С этими словами он продолжил практику, оставив меня наедине с размышлениями.
Уже во второй раз за последние дни…
***
— Отстаньте от меня. Я в порядке, — сказал Нер’Зул отмахнувшись от надоедливого Обриса, что занимался его ранами. — Я больше не могу валяться без дела. Нужно готовить ритуал.
— Нет, вождь. Сначала поправьтесь окончательно. Это может сказаться и на ритуале, — не унимался шаман племени Смеющегося черепа. — От вас зависит многое.
— Оставь его, Обрис, — усмехнулся Терон’кров. — Старика не переубедить, если он что-то решил. Я уже отдал распоряжение начать подготовку. Проблема в том, что Альянс уже взял нас в осаду и с часу на час начнет штурм.
— Что у нас по обороне?
— Врата крепкие и выдержат, а у врагов нет осадных машин. Но есть летающие твари. Я… выполнил твое распоряжение и все уже готово. Как начнется осада, они сделают все что необходимо. Добровольцы нашлись.
— Не нравится мне это, — нахмурился Обрис. — Духи будут недовольны, но… я понимаю…
— Пускай выражают свое недовольство, как хотят, — фыркнул верховный шаман. — Главное, чтобы продержались как можно дольше и дали нам время завершить ритуал. Что по второй линии?
— В ней буду стоять я лично со своими рыцарями смерти. Нам все равно нет смысла мечтать о ином мире, потому мы положим свои жизни на то, чтобы выиграть время.
— Хорошо, — кивнул Нер’Зул. — Тогда нужно начинать. К моменту, когда звезды встанут в нужное положение, мы уже должны начать ритуал. Новые миры ждут нас!
— Да, вождь…
***
Покинув покои Нер’Зула он некоторое время поглядывал на дверь и хмурился своим мертвым лицом. Терон Кровожад несколько волновался о вожде, но не в плане беспокойства, а потому что поведение того в последнее время сильно изменилось.
Ранее осторожный и спокойный, как только он вернул себе силу, то стал весьма резким и решительным. Это неплохие качества, но холодному внутри мертвецу было сложно понять такие перемены. Как бы они потом всем не аукнулись в самый ответственный момент.
«Ну, он не Гул’Дан, потому не сломается», — решил для себя Терон’кров и двинулся к своим собратьям.
По пути он смотрел, как орки готовили оборону храма, как они усиленно старались делать все необходимое и как каждый тут понимал, что он должен отдать все силы для победы. Женщины, кто не мог воевать таскали вещи и разносили трудягам еду, немощные старики шли с чернокнижниками помогая тем с ритуалами, а немногочисленные дети занимались уборкой. Каждый тут делал все что мог, и они понимали, что именно от этого будет зависеть победа.
Этот вид напомнил ему Орду Оргрима где каждый знал, что делает и выжимал себя без остатка ради общей цели. Где все они двигались вместе и не было особой разницы между кланами, расами и культурами. Гоблин мог вполне болтать с огром, а тролль с мертвецом, ранее враждующие кланы стояли плечом к плечу, и все это не ради уничтожения, а ради будущего их народов.
Это воодушевляло даже такого прожженного циничного покойника как сам Кровожад, и он помнил, как был захвачен тем порывом
