– Да, пан инспектор! – с готовностью откликнулась полька.
– Вы тут проследите за обстановкой, а я сейчас вернусь, – сказал я деловито.
– Я прослежу, пан инспектор!
Я поморщился.
– Ты надолго? – спросила Ирина с досадой.
– С нашим «зэка» пообщаюсь и приду, – ответил я, вставая.
– Приходи скорее. – Ирина поглядела на меня с мученическим выражением лица.
– Конечно, милая…
– Не переживай, Ирыся! – горячо сказала Дронова. – Он скоро будет: наверное, преступник хочет признаться!
Ирина тяжело вздохнула, а Дронова ободряюще стиснула ее локоть.
Мы с рыжим пошли, раскачиваясь на колеблющемся полу вагона, к хозблоку, рядом с купе убиенного Дарби.
Рыжий достал пистолет на изготовку и сказал через дверь:
– Слышь! Идет к тебе твой Странный! Ты это… без ерунды давай, а то шлепну, понял?
– Да понял я, понял… – послышался глухой голос Кадыка за дверью.
Рыжий вынул ключ и, повернув его в замке, отодвинул дверь.
В узком, забитом разным хламом отсеке на перевернутом ведре восседал Кадык, который, завидев нас, нервно сплюнул на пыльный стальной пол.
– Я только с ним разговаривать хочу, – гордо заявил он, словно хвастался какими-то глубокими моральными принципами.
Рыжий какое-то время буравил его взглядом, потом хлюпнул носом и, повернувшись ко мне, сказал:
– Я это, за дверью буду…
– Тока жало к дырке не щеми! – с пафосом произнес Кадык.
– Ты хлебало-то, это, прикрой, – вновь шмыгнул носом рыжий и вышел за дверь, с треском ее захлопнув.
Некоторое время Кадык смотрел на меня с некой горечью, будто я чем-то его обидел.
– Гляжу, в начальниках ты ходишь? – сощурясь, спросил он, наклонив голову набок.
– Да ладно, – ухмыльнулся я, скрестив руки на груди. – На Хмурого шестерю. А вообще у Охотников нет начальства, кроме главы клана: у нас, ты знаешь, все по понятиям живут…
– Ну да… ну да… – закивал он часто. – Ты мужик-то нормальный, как я погляжу… Ты скажи мне… что тут творится за хрень? Я с «Востока» потек, а тут – раз, и налип, прям сразу… Ты… Я про тебя слышал… Ты вроде как… это…
Он замялся, напомнив мне рыжего.
– Подгоняю запары? – помог ему я.
Он вскинул на меня дикий взгляд, сверкающий в забористой с проседью щетине.
– Скажи мне, как мужик: из-за тебя эта запара?
Он судорожно сглотнул, и я понял, почему его прозвали Кадыком.
– Не совсем, – ответил я, – но меня тоже задело. И интереса моего тут нет…
– Я просто хочу понять, что говорить, а что – лишком…
– Говори все, – посоветовал я.
Тот горько ухмыльнулся:
– Все скажешь – под грунт ляжешь… – Он опять сплюнул.
– Слушай, Кадык, уважаемый, – я не выдержал, – я к тебе хорошо, ты ко мне хорошо – чего ты очкуешь? Сдавать я тебя не сдавал и не сдам: знаю, что не фраер ты. Ты меня звал говорить? Говори… У меня без тебя проблем хватает…
Он недоверчиво поглядел мне в глаза.
– Ладно… – вздохнул он, глядя куда-то в пол. – Поможешь мне?
– Чем смогу, – кивнул я.
– Сможешь! – убежденно сказал тот. – Я тебе расскажу кой-чего, а ты уж постарайся, чтобы Кадыка не обмакнули…
– По-ста-ра-юсь, – по слогам сказал я, чувствуя, что желваки на лице напрягаются.
Кадык опять выдержал театральную паузу.
– В общем, так, – вздохнул он, – меня могут грохнуть… От тебя зависит…
– Слушай, хорош уже. – Я махнул рукой.
– Вошел я в поезд, – решительно начал Кадык, – схоронился в трансформаторе… Поспал, съел, что припас… А бабка? Что с нее взять? Мало ей было моих девайсов… В общем, я-то ходок тот еще. Жрать приспичило, я думал, она меня накормит, а она, жаба, ни в какую! Дескать, щас охрану позову, мы не договаривались, я тебя провела – вон иди у землюка проси… Ну я что? Я на крышу – жрать-то охота, а где вы, я не знаю… вот… пополз я к пищеблоку… ползу по крыше буфета…
– То есть на последнюю крышу ты не лазил?
– А на фиг? – удивился Кадык. – Чем меньше народу тебя видит…
– Дальше, – попросил я.
– Ну… ядрены пассатижи… Решил в задний тамбур лезть – хоть там и охрана рядом, да в переднем люди чаще курят, да и не возвращаться же? Цапанулся и поглядел…
– Как цапанулся? – поинтересовался я.
– А так! – Кадык расстегнул свой серый замызганный комбез, и я увидел на его голой груди что-то вроде портупеи.
Он снял с липучки закрепленный на ней моток какой-то ленты.
– Нанки! – сказал он.
– Что? – переспросил я.
– Ну подтяжки с нанониткой, – снисходительно пояснил он. – За вытяжку на вагоне цепляешь – глядишь в тамбур, а потом через эту вытяжку и достаешь: удобно…
Тут у меня в голове сверкнула бледная тень мысли.
– Ага, понял, – кивнул я.
– Ну так вот, – продолжил Кадык, – цепляю я нанки, ветер в морду, свешиваюсь к окошку… а там…
– Что? – спросил я, стиснув зубы, пытаясь не выказать волнения.
– Что… – повторил Кадык, – мужик мужика душит… да еще так жутко… двумя пальцами… тот дергается и на меня… прям мне в глаза… выпучил, блин, вот лопнут… – представь, как я очканул?!!
Он сам тяжело дышал, вспоминая кошмарные впечатления.
– В общем, кто душил, я не видел, – продолжил он глухо, – но вот того разглядел… лучше бы не смотрел я… Усы торчком… рожа… что твоя сигарета – красная, жуткая… Концы отдавал… Ну я от мокрухи стараюсь подальше лежать… Напугался от неожиданности я, понимаешь? Рванул нанки кверху… да за поребрик сапогом зацепился… грохнул немного. Вот, думаю, слышал он, мокрушник, значит, что кто-то по крыше шарится… А дальше сплоховал – полез к последнему вагону, где турель, думал, там схоронюсь на время… а тут… зарница сверкнула – вижу: сидит кто-то… в темноте не разобрл… На шухере, наверно, в другом вагоне кто-то был… тут уж я совсем переконил, чуть не побежал назад, к локомотиву… Вот… Есть перехотелось… А пока бежал, дверь в последнем тамбуре буфетного вагона лязгнула – видать, жмура выкинули… А мож, еще чего… Так я топал, что в трансформаторе меня и замели обратно… Вот…
– А кто душил, ты не видел? – спросил я, стараясь быть спокойным.
– Не… – покачал тот головой, – мужик какой-то или баба, но крупная… приземистая…
– А ножа в зубах у тебя не было? – вдруг спросил я.
– Какого ножа?! – Кадык вытаращил глаза. – Я с притыкой не дружу! Понял? Я – вор…
