был выброшен на берег; судно это и по сей час там находится, хотя оно сильно повреждено.
Затем эскимосы рассказали, что на борту судна они нашли труп. По их рассказам, это было тело очень высокого человека, с длинными зубами.
Они также поведали нам, что оба корабля погибли осенью, то есть в августе или сентябре, а все белые люди пошли к Большой Рыбной реке (река Бакс), захватив с собой не то одну, не то несколько лодок. На следующую зиму в тех краях были найдены их кости.
Продолжая путешествие, мы пересекли широкий залив по ровному льду. 25, 26 и 27 апреля нам пришлось просидеть в палатках из-за очень крепкого юго-западного ветра при сильном морозе. Рано утром 28 мая достигли мыса Виктория, где мы с Хобсоном разлучились. Он направился прямо к мысу Феликс на острове Кинг-Вильям, а я избрал более южный маршрут.
Когда мы расставались, Хобсон чувствовал себя плохо, жаловался на одеревенение и боль в ногах, но никто из нас тогда и не подозревал, что у него цинга. Хобсон направился с заданием обойти западный берег острова Кинг-Вильям в поисках выброшенного на сушу корабля и документов и действовать, согласно той информации, которую получит в пути или от местного населения.
Вскоре моя партия вступила на торосистый пак; темп нашего продвижения замедлился, и лишь на третий день мы завершили переход через пролив и расположились лагерем у входа в гавань Парри на острове Кинг-Вильям.
2 мая мы снова поспешно снялись с места. Наш груз уменьшился до 30-дневного запаса продовольствия. Поставив на сани парус, мы вскоре добрались до суши и пошли вдоль берега к мысу Сабин. Стояла отвратительная погода, и почти ничего нельзя было разглядеть из-за тумана и снегопада. Следующий день был не лучше, а берег, от которого мы боялись отойти, стремясь пересечь залив, был исключительно низким.
Вскоре выяснилось, что мы отошли от берега в глубь суши, но, подгоняемые ветром, продолжали свой путь. 4 мая спустились к проливу Веллингтон. Погода была довольно ясной. Это помогло пересечь пролив и выйти к юго-западной оконечности острова Матти в надежде, что здесь, возможно, удастся встретить эскимосов. С тех пор как мы ушли от мыса Виктория, мы не видели следов человека. У юго-западной оконечности острова мы нашли покинутое стойбище, в котором было около 20 снежных хижин. Кроме того, отдельные хижины были разбросаны на расстоянии нескольких миль от стойбища. Во всех этих хижинах я нашел стружки и щепки от дерева разных сортов из имущества пропавшей экспедиции.
К востоку от нас виднелась группа довольно больших островов. Полагая, что самый южный из них, тот, который эскимосы называют Овут-та, скорее всего, может стать обиталищем эскимосов, я все шел в этом направлении до тех пор, пока не обнаружил еще одно стойбище из снежных хижин, покинутых совсем недавно. Следы саней, которые вели оттуда, со всей очевидностью показывали, что обитатели поселка ушли на восток-северо-восток. Теперь не оставалось сомнений, что эскимосы покинули место своей зимовки и здесь нам их не найти. Я тем более огорчался по поводу несостоявшейся встречи, что, судя по большому количеству щепок, найденных в хижинах, люди этой группы, вероятно, побывали на выброшенном льдами корабле, о котором нам рассказали встреченные по пути эскимосы.
7 мая. Чтобы спастись от снежной слепоты, мы стали передвигаться ночью. Вернулись с Матти на остров Кинг-Вильям и продолжали до полуночи идти на юг. И тут нам наконец повезло: мы наткнулись на обитаемый снежный поселок. Здесь находилось 10–12 хижин, в которых разместились эскимосы с острова Кинг-Вильям. Думается, им никогда раньше не приходилось встречаться с живыми белыми людьми, но они явно поняли, что мы пришли с дружественными намерениями.
Я купил у этих эскимосов шесть предметов из серебряного сервиза с гербами или инициалами Франклина, Крозье, Фэйрхолма и Макдональда. Любую серебряную ложку или вилку они охотно обменивали на четыре иголки.
Заполучив все находившиеся у них реликвии, я купил еще тюленьего мяса, ворвани, мороженой оленины, вяленой и мороженой лососины и продал им нескольких собак. Эскимосы сказали, что до потерпевшего крушение судна пять дней пути: один день — вверх по заливу, который был отсюда виден, и четыре дня — по суше. Проделав этот путь, мы выйдем на западный берег острова Кинг-Вильям. Хозяева наши добавили, что теперь уж от корабля почти не осталось ничего такого, что можно было бы унести с собой: их соплеменники все растащили. В ответ на наши расспросы они сообщили, что мачт на судне не осталось. Вопрос о мачтах вызвал среди них веселое оживление, и они со смехом стали вспоминать о каком-то костре. Петерсен пришел к выводу, что эскимосы, чтобы свалить мачты, пережгли их основания у самой палубы.
Нам сообщили, что на судне было много книг, но все они уже давно уничтожены непогодой. Корабль был оттеснен на берег льдами осенью. Прошлой зимой на корабль уже никто не ходил, но нам показали старуху и мальчика, которые последними там побывали зимой 1857/58 года.
Петерсен подробно расспросил эту женщину, и видно было, что она добросовестно хочет рассказать обо всем, что ей удается припомнить. Старуха сообщила, что многие белые люди погибли, когда шли к реке Бакс: одних похоронили, а других нет. Эскимосы сами этого не видели, но обнаружили трупы следующей зимой.
Но вот погода испортилась. Начался сильный, совсем не по сезону мороз. Утром 12 мая мы пересекли мыс Огл и вечером того же дня разбили наш лагерь на льду в устье реки Бакс. Причем здесь, на более южной широте, оказалось холоднее и темнее, и мы снова перешли на дневные походы. Весь день 13 мая не могли выйти из палаток из-за бешеного ветра, и нам удалось продолжить путь только поздним утром 14 числа. В тот вечер мы расположились на отдых около острова Монреаль.
18 мая перешли на материк у мыса Дункан, но Хэмптон стал жаловаться на недомогание, и пришлось разбить здесь лагерь. Исследуя побережье в направлении залива Эллиот и отойдя от своей партии, я увидел стадо из восьми карибу, и мне посчастливилось одного подстрелить.
Утром 19 мая тронулись в обратный путь, причем в течение трех недель наш
