что рассказал Гарник, и по его просьбе допросил крестьян, схвативших Гарника в лесу. Свидетели подтвердили, что Гарник указал им, где искать Филояна и даже предостерег их, сказав, что Филоян при оружии… Рация была обнаружена тоже по его указанию. Факты оборачивались по новому — в пользу Гарника. Кроме того, удалось получить подтверждение, что Касабьян, по кличке «Бакенбард», действительно был приговорен советским судом к расстрелу и перебежал на сторону немцев. Конечно, он не мог быть советским патриотом, как старался представить дело Филоян. Решающим был тот факт, что фашистская разведка назначила руководителем Филояна, а не Адояна, что при поимке Филоян пытался отстреливаться, в то время как Адоян сдался беспрекословно. Оставался неясным вопрос, почему Адоян согласился идти в диверсионную школу? Здесь приходилось пока довольствоваться только искренним раскаянием Адояна.
После четырех дней усиленной работы Попов закончил дело и сказал Гарнику:
— Можете идти.
Гарник подписал свои показания и возвратился в камеру.
А через неделю его вызвал к себе полковник Морозов, тот самый, который отобрал дело у Петухова и передал Попову.
— Вот что, Адоян, — заговорил полковник, — мы вам верим. Верим, что вы советский патриот и честный комсомолец.
Гарник не мог сдержаться, — он разрыдался. Полковник Морозов подождал, пока тот успокоится и Продолжал:
— Я понимаю, что вам пришлось тяжело. Сотни тысяч людей, таких как вы, все еще томятся в фашистских застенках. Борьба идет суровая. Докажите, что вы готовы драться за их освобождение, не щадя себя. Вы согласны?
— Я готов, гражданин полковник! — горячо сказал Гарник.
— Товарищ полковник! — мягко поправил его Морозов. — Вы, Адоян, оправданы. И я хочу, чтобы мы вместе поработали.
— Вместе с вами?
— Да, со мной. Ваша рация наготове. Хозяева несомненно ждут от вас сведений. Пора восстановить связь и дать первые сообщения. Вы будете жить в одном из ближайших сел. Рация установлена там. Шифр в наших руках. Ваша кличка Вреж Апресян остается, вы продолжаете играть роль фашистского разведчика. Если получите от них задания, будете «выполнять» их. Только ответы будем задавать мы, а вы будете передавать их. Принимаете эти условия?
— С радостью, товарищ полковник!
— Сейчас товарищи проводят вас до этого села. Там все для вас приготовлено. Можете идти.
Велика была радость Гарника, — родина возвращала ему свое доверие. Он готов был немедленно приняться за работу. А вдруг немцы ему не ответят? Что, если Филоян успел связаться с кем-нибудь из своих агентов и дал знать о случившемся с ними провале? Как он посмотрит тогда в глаза полковнику Морозову?..
Он был очень взволнован, когда первый раз, сидя за аппаратом, пустил в эфир свой сигнал «Вреж». Он ждал, нетерпеливо ждал ответа… И вот, наконец, в его наушниках заговорил немецкий голос о готовности принять шифрованную телеграмму. Приняли ее, но никакого ответа не последовало. Гарник решил связаться снова и попросил сообщить, когда ему ждать ответа. Ему сообщили точное время передачи. Клюнуло!
Так началась работа радиопередатчика «Вреж». Гарник стал систематически получать задания и аккуратно «выполнял» их. От него требовали сведений о местах сосредоточения советских войск, об аэродромах и других важных воинских объектах. Все эти требования с помощью полковника Морозова выполнялись самым «добросовестным» образом. После его сообщений появлялась фашистская авиация, бомбила эти «важные объекты» и уходила под огнем советских истребителей, каждый раз неся значительные потери.
А «Вреж» спешил сообщить об «успешных результатах» этих нападений и уже удостоился благодарности фашистской разведки. Задания чем дальше — становились сложнее. Однажды «Вреж» попросил выслать ему помощников, сообщив время и место, где они могут спуститься.
Ждали ответа, когда вдруг полковник Морозов вызвал Гарника к себе.
Было 22 февраля, на дворе стояли морозы. В теплой избушке, сидя перед рацией, Гарник ждал, пока назначат время принятия сообщения и вдруг снова услышал сигналы вызова.
«Вреж, Вреж! Ты меня слышишь? Начинаю передачу»…
Гарник принял радиограмму, затем расшифровал ее.
«Сообщаем, что Германское Верховное командование награждает вас орденом «Железный крест». Поздравляем, желаем новых успехов… Вопрос о руководстве восстанием решается положительно. Подробности сообщим позднее».
Получив эту радиограмму, Гарник направился в управление контрразведки. Шел и думал, что это будет интересным сюрпризом для полковника Морозова.
В обычно тихих коридорах управления на этот раз было многолюдно. Должно быть, только что закончилось какое-то собрание. Полковник Морозов был занят. Гарнику предложили подождать. Выйдя в коридор покурить, он встретил следователя. Попова.
— А, Адоян, здравствуйте! Рад поздравить вас с награждением. Как дела?
— Ничего, товарищ майор, благодарю. Думаю, что поздравлять надо полковника Морозова.
Когда Гарника вызвали к полковнику, тот был в приподнятом настроении. Увидав Адояна, он поднялся:
— Ну, как дела, сокол?..
— Разрешите доложить, товарищ полковник, — стоя на вытяжку, отрапортовал Гарник, — получена радиограмма: фашисты вас наградили.
— Меня? — не понял Морозов.
— Вот, читайте.
Морозов взял телеграмму, прочел.
— Это что, шутка, что ли?
— Нет, не шутка, я только что принял эту радиограмму.
— Так, так!..
Он поднял телефонную трубку.
— Василий Аркадьевич? Слышишь? Вот какую радиограмму получил «Вреж». Слушай, читаю… Да, только что принесли… Отлично! Передам.
Положив трубку, Морозов засмеялся.
— Поздравляю!
— Это вас надо поздравить, товарищ полковник.
— Меня? Почему меня? Сейчас я вам покажу кое-что другое. Вот приказ командования. Читайте! «Представить Гарника Арамовича Адояна к награждению орденом «Красной Звезды».
В жизни Гарника это был самый счастливый миг. Ему казалось, что теперь весь его многострадальный путь получил завершение. Родина оценила его верность, с этого дня он смело может смотреть в глаза всякому.
Он стоял молча. Полковник, видимо, понял его чувства.
— Большое дело! — сказал он. — С честью будете носить эту заслуженную награду. Поздравляю!
Он крепко встряхнул руку Гарника.
— Приказ будет отдан после… Ну, еще раз поздравляю. Молодец!
Гарник от волнения не мог оказать ни слова.
Должно быть, Морозов заметил в его глазах сверкнувшую слезу:
— Ну, ну, держись крепче! — похлопал он Гарника по плечу, провожая до дверей.
В коридоре к нему снова подошел Попов.
— Что случилось, Адоян?
— Полковник показал мне один приказ…
— Знаю! Надо радоваться, а вы плачете!
— Ну, это… просто так… А ведь я думал, что вы меня поздравляли по поводу награждения другим орденом?
— Каким другим орденом?
— Фашисты меня представили к «Железному кресту». Сейчас только передал радиограмму полковнику.
— Вот так совпадение!.. — подивился Попов. — Вряд ли на свете бывали когда такие вещи! Молодец, значит, хорошо работаете!..
Трудно описать переживания Адояна за этот день. Вернувшись в свою избушку, он непрестанно думал о своем награждении. Ему всегда казалось, что «Красной Звездой» награждают за особые подвиги. А какой подвиг совершил он? У него нет никаких особых заслуг. С самого
