Боевые вертолеты сообщили, что видят дым, и открыли огонь. Они даже увидели бегающих вокруг дыма солдат и подумали, что задали трепку старым добрым чарли.
Когда командир пешек понял, что по его желтому дыму никто не стреляет, а стреляют по другому желтому дыму, он закричал по связи, чтобы боевые вертолеты прекращали огонь.
Он сделал это очень вовремя. За несколько секунд вертолеты расстреляли командира отряда радистов и ранили двадцать одного солдата, включая и радиста.
Это была дурацкая случайность, но Кавалерию посчитали недотепами. Особенно после такого театрального полета строем. Они испортили себе репутацию. Старатели и 101-я почувствовали себя спокойней, когда убедились, что Кавалерия будет торчать в горах на севере, выполняя роль наковальни. Мы были молотом.
На следующий день все подразделения 101-й отвели назад, чтобы освободить зону бомбардировки.
Солдаты Северного Вьетнама не были идиотами. Они поняли, что у нас на уме. Они испарились в джунглях. Согласно нескольким сотням отметок, которые были сделаны восковым карандашом на карте, солдаты Северного Вьетнама были окружены, и теперь их оставалось гнать вдоль горного хребта, на север, прямо в лапы неуклюжей, но могущественной Кавалерии. Следующим утром ВВС предстояло внести свою лепту в выдавливание противника.
Нас с Королем Неба отправили возить телевизионную съемочную группу над грязной дорогой, которая служила западной границей зоны бомбардировок. Кадры разрывающихся бомб, да еще и таких гигантских, имеют огромную пропагандистскую ценность, это ни для кого не секрет.
Облака погрузились в долину, закрыв собой горы. Мы с Королем Неба нервно курсировали в пяти сотнях футов над дорогой. Нас несколько раз заверили, что ВВС никогда не промахиваются, что попасть под случайную бомбу практически невозможно.
Мы знали, что это брехня: ВВС промахиваются и очень часто.
Когда ударили бомбы, мы сделали очередной разворот, направляясь вдоль дороги, холмы в четверти мили от нас начали дымиться. Пересекающиеся ударные волны зарябили в спертом воздухе и стали расходиться кругами над землей. Вершины холмов, поросшие густым лесом, моментально обнажились. Бомбы весом в тысячу фунтов падали одна за другой, методично и сокрушительно, пролетая мимо горных хребтов в ущелья, врезаясь в склоны холмов наглядным стаккато накладывающихся друг на друга взрывов и разрывая землю на куски. Сзади нас охала и ахала съемочная команда. Разрушительный дождь начался на противоположной от нас стороне долины и передвинулся ближе. Где-то в небе, в тридцати тысячах футов над облаками весьма мастеровитые экипажи бомбардировщиков сбрасывали снаряды в пределах отмеченной зоны. Чарли должны были превратиться в котлеты для гамбургеров.
Спустя полчаса таких бомбардировок снаряды добрались до дороги. Круги от ударных волн были не просто видны в воздухе, они были ощутимы. Машину качало после каждого взрыва. Снаряды полетели прямо на дорогу, поэтому я ушел с маршрута. Одна бомба разорвалась перед нами за дорогой, и я уже начал было думать о том, что сейчас нам удастся проверить, кто победит: «Хьюи» или тысячефунтовая бомба, как вдруг бомбардировка прекратилась.
Тишина. Долину окутывал густой дым, виднелись только голые поломанные деревья. Земля была покрыта пеплом, повсюду зияли огромные обугленные воронки. В таком месте выжить было просто невозможно.
Окончание бомбардировки было сигналом, по которому полчища «Хьюи» влетели в зону и высадили ворчунов по всей измочаленной поверхности долины. Наша задача была выполнена, поэтому я практически незамедлительно отправился обратно в лагерь.
Я был впечатлен. Съемочная группа была впечатлена. Ворчуны были впечатлены. А вот гуки впечатлены не были. Они исчезли. Впрочем, они оставили после себя нескольких оглушенных, но невредимых бойцов, которых сразу же взяли в плен – примерно двадцать солдат Северного Вьетнама.
Теперь дело стало за Кавалерией.
Кавалерия прочесывала горные хребты и долины на протяжении двух дней. Затем они направились обратно к разбомбленной долине. Сеть сомкнулась, но рыбы внутри не было. Тупые мелкие варвары сбежали, проявив минимум уважения к выдающимся технологиям. Они последовали принципам дзюдо и выгнулись, но не сломались.
Но бомбардировка есть бомбардировка, сражение есть сражение, и многие солдаты проявили истинный героизм. Битва выдалась впечатляющей, хоть и была проиграна.
Генерал Уэстморленд лично прилетел из Сайгона, чтобы раздать медали. Капитану Карпентеру дали серебряную звезду и перевели в штат Уэстморленда.
К концу июня я стал совсем издерганным. Дембельская доля оказалась весьма тяжелой. Лучше бы я вообще не знал срок окончания своей службы. По мере приближения заветного дня – всего пятьдесят дней до отправления на родину – смерть начинала казаться все более неизбежной, словно я уже исчерпал свою удачу и мог получить пулю в любой момент. В промежутке между настоящей секундой и днем отбытия меня поджидал тот самый вылет, возможно, самый заурядный короткий вылет – случайный огонь, и одна маленькая шальная пуля пробивает мой лоб.
Ночи превратились в ад. Я продолжал дергаться и просыпаться от невидимых опасностей даже под успокоительными, которые мне выдавал Док да Винчи. Днем, во время полетов, все было в порядке. Ледовый бизнес тоже не давал расслабиться. Но когда я не летал – несколько часов перерыва или выходной, – я мрачнел на глазах. Глядя вокруг, я убеждался, что мы зря влезли во Вьетнам. Я даже начал питать сочувствие к врагу, за что мне впоследствии было стыдно.
Локальная война, в которую меня втянули, продолжалась каждый день. Я был частью этой войны. Находясь в воздухе, я действовал на пределе своих возможностей. Как и все пилоты, я летал по горячим зонам высадки, потому что в самой гуще событий туманные принципы, по которым ведется война, полностью рассеивались. Война сбрасывала со счетов все лишнее. Даже меня.
Дикон наконец разрешил нам с Гэри летать вместе, и наша первая совместная задача заключалась в доставке припасов небольшому отряду, торчавшему в джунглях. Чтобы отыскать их, мы воспользовались навигацией не по курсу, этому методу не обучали в летном училище. Мне рассказал про него Монк.
При стандартном счислении пути, когда следуешь по проложенному курсу, приходится делать поправку на снос от ветра, но ты никогда не знаешь, в какую сторону смотреть, когда приближаешься к цели после длительного полета. Поправка на снос от ветра – это теоретические расчеты. Находясь на реальном маршруте следования, можно сместиться либо в одну сторону, либо в другую. Но как понять, в какую сторону произошло смещение?
При навигации не по курсу поправка на снос от ветра не учитывается. В течение заранее рассчитанного времени ты следуешь по магнитному курсу полета, проложенному на карте, и на подлете ты уже знаешь, что надо смотреть вперед.
Мы без проблем отыскали отряд.
Когда мы отобедали, возле посадочной полосы, где мы в самый первый день высаживали солдат Республики Вьетнам, разгорелась перестрелка. Наши войска понесли потери, солдатам требовались боеприпасы. Мы с Гэри смогли пробраться в крошечный просвет между деревьями на горном уступе. Нам как раз хватило места втиснуть лопасти несущего винта, хвостовой винт остался висеть над пропастью. Ворчуны закинули нескольких раненых на борт, после чего затрещали пулеметы и солдаты неистово замахали нам руками, приказывая убираться. Взлететь с такого закоулка можно было только задом. Высвободив нос и лопасти, нужно было нажать правую педаль и развернуть машину вокруг ее оси, чтобы нос и хвост поменялись местами, вернувшись в обычное положение. Что мы и проделали.
