class="p1">В гневе царь написал Елизавете письмо, в котором припомнил все, что его возмущало – и своеволие купцов, и наличие разных печатей на каждой грамоте, закончив послание так:
«Мы думали, что ты в своем государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государевой чести и выгодах для государства, – поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица. А тому, кто хотя бы и участвовал в нашем деле, да нам изменил, верить не следовало…»
Следующим его шагом было лишение права беспошлинной торговли для английских купцов и изъятие некоторых товаров у них. В отношениях между Россией и Англией наступило заметное охлаждение.
Через год Елизавета напишет Иоанну послание, в котором попытается выяснить, чем смогла разгневать русского царя, стерпев его резкие слова и выпады. В ответ Иоанн позволит английским купцам платить половину пошлины, а в Казань и Астрахань ездить запретит без царского дозволения. Постепенно Англия, нуждавшаяся в торговле с Россией, наладит отношения с Иоанном, но царь уже никогда не будет верить англичанам.
Не получив от Елизаветы мастеров и не имея собственного флота, Иоанн не мог контролировать безопасность торговых кораблей в Балтийском море – они подвергались нападениям пиратов и шведов. Царю пришлось прибегнуть к помощи наемников. Карстен Роде, немец, подданный датского короля, был нанят Иоанном для защиты русских торговых кораблей. На деньги царя он купил судно, вооружил его и собрал команду. Добычу и захваченные корабли Роде был обязан сдавать в Нарве Иоанну, а за службу он и его команда получали жалованье.
Весь прошлый год Карстен Роде громил ганзейские, шведские и польские флотилии, превратившись в настоящую угрозу для мореходов. Не так давно он был арестован в Копенгагене датским королем, и Иоанн не мог помочь своему тайному помощнику, хотя и писал королю Фредерику о нем, просил прислать Роде в Москву. Датский король оставил это письмо без ответа.
Не имея союзников, Иоанн готовился к неравной борьбе, в коей ему надлежало быть одному…
…Новгород еще не оправился от опричного разгрома и чумы – был пустынным, блеклым и тихим, и жители спешили попрятаться в свои дома, лишь завидев издалека конный отряд. Прибывших без особой торжественности встречали лишь высшее новгородское духовенство и наместник Мстиславский со своими ближайшими помощниками.
Царь с сыновьями отстояли службу, отобедали за общим столом у наместника, после чего Иоанн подозвал Мстиславского и сказал ему:
– Сундуки и прочую рухлядь спрячь в монастыри. Стереги сие, да встречай новые. Пока всю казну сюда не привезу, не смыкай глаз, и после – тоже.
Иван Федорович, слушая, покорно кланялся. И после этого царь с сыновьями и опричниками снова уехал в слободу.
Возы и сани с царским добром и казной прибывали в Новгород до февраля. В это же время скончался престарелый митрополит Кирилл. Должно пройти время, пока наконец не будет избран новый владыка, и царь воспользовался этим – призвал церковный собор, дабы духовенство дозволило ему вступить в «греховный» четвертый брак, запрещенный по всем канонам.
В общем, все было готово к тому. Ведал царь, что церковь, лишенная сильных лидеров, не будет перечить ему, так что разрешение сие он получит. И невеста была выбрана. Она приглянулась государю на прошлом смотре невест, когда избранницей Иоанна стала Марфа Собакина. Теперь же государь мог взять в жены еще одну понравившуюся ему девушку.
Ею была восемнадцатилетняя Анна Колтовская из семьи худородных дворян. Сформировавшееся крепкое тело, гордая осанка, выразительная дуга русых бровей над глубокими зелеными глазами – едва увидев, царь возжелал ее. Но из-за наветов Малюты выбрал тогда Марфу Собакину. Теперь же его руки развязаны, и государь все чаще с наслаждением думал о том мгновении, когда овладеет Анной. Родителям ее уже отправлено послание с наказом – дочь замуж не выдавать, ибо избрана в невесты государем. Колтовские опешили и не знали, радоваться им или горевать – все еще помнят о судьбе Собакиных, но власть и сила при дворе манят каждого, да и ослушаться Иоанна в его державе бы никто не посмел.
И вскоре собравшееся в Успенском соборе духовенство чло царскую грамоту:
«Святители! Злые люди чародейством извели первую супругу мою, Анастасию, вторая, княжна Черкасская, также была отравлена… Я ждал немало времени и решился на третий брак, отчасти для нужды телесной, отчасти для детей моих… Благословленный митрополитом Кириллом, я долго искал себе невесты, испытывал, наконец избрал, но зависть и вражда погубили Марфу, только именем царицу: еще в невестах она лишилась здравия и чрез две недели супружества преставилась девою. В отчаянии и горести я хотел посвятить себя житию иноческому, но, видя опять жалкую младость сыновей и государство в бедствиях, дерзнул на четвертый брак. Ныне, припадая умилением, молю святителей о разрешении и благословлении…»
Царя же на соборе не было – некогда! В апреле он со старшим сыном отправился на смотр войск в Коломну. Два трона – митрополичий и царский, пустовали. И высшее духовенство несмело спорило меж собой, дозволительна ли просьба государя? Попирать церковные каноны было нельзя, отказать государю тоже. Одни настаивали, что в былые великие времена, когда церковь была могущественной, отказывали и византийским императорам в благословлении греховного брака, другие указывали на важный пункт – третья супруга не стала государю полноправной женой, ибо не тронута была мужем, потому допустить сие возможно, но с определенного вида наказанием в виде епитимьи[24]. Третьи же опасались, что, мол, дозволь они царю жениться в четвертый раз, так и прочие христиане греху поддадутся, четвертые же боялись «наказывать» Иоанна в случае удовлетворения его просьбы. Долго думали и спорили, пока государь на южных рубежах, весь в сверкающем панцире и шеломе, задрав острую бороду, проезжал мимо выстроенных войск и выслушивал доклады от Михаила Воротынского, уже давно назначенного главнокомандующим.
Объединенные опричные и земские войска в большом числе отправлялись на укрепленные частоколом и бревнами берега Оки. Здесь была вся оставшаяся сила русского государства, сюда стягивались отовсюду войска. И более всего царь боялся, что именно сейчас ударят шведы и литовцы.
Иоанн, проезжая мимо строя, вглядывался в лица воинов. Как поредели войска! Как много молодых лиц! Старых и опытных бойцов стало очень мало. Здесь царь наглядно
