Орголиусом, защищая земли Игмеральда! А ты… эх, — возмутилась Айталлири, важно выставив палец вверх. На её глазах застыли слёзы, и она тоже, махнув рукой, пошла за Исгерфером.
Братья-месяцы стояли как истуканы, глядя вслед уходящим гномам. Да что это с ними?
— Вы собираетесь остаться здесь? — развеяла их задумчивость, нервно топая ногой.
— Ну, чего стоите? Вы там примерзли что ли? Наш долг отвести вас наверх, и хотелось бы сделать это как можно скорее, — эхом донёсся из подземного коридора голос Айталлири.
Первыми разморозились Апрель и Сентябрь, а за ними и все остальные братья потянулись, будто нехотя. Странные у них лица. А может, мне это просто показалось.
— Всё в порядке? — спросила Октября, что взял меня за руку, но тот без слов лишь кивнул в ответ.
Странный… ну, ладно.
Мы молча поднимались на поверхность, пока не вернулись в тот самый светлый зал с акустическими стенками, где так хорошо проводили время перед путешествием. Гномы стояли мрачнее тучи, было совсем неуютно в такой обстановке. Всё молчали и мне это надоело.
— Гномы, миленькие! Простите нас, если мы вас обидели. Я не знаю вашей истории, но для меня большая честь познакомиться с вами, и я вижу, что вы хороший, храбрый народ. Только не держите обид, прошу! Вы нам так помогли! — на одном дыхании выпалила я, что у гномов глаза стали шире и ярче.
Значит сработало.
— Благодарю тебя, светоч! — уже не так мрачно и с посветлевшим видом, сказал Исгерфер. — Наши двери для тебя всегда открыты!
Глядя на этого серьёзного рыжебородого лидера расы огненных гномов, я понимала, что их серьёзно задели слова Января. Поэтому, не выдержав, я распахнула объятья, и смело прошагав вперёд, крепко обняла Исгерфера, а затем и Айталлири, что стояла рядом. Они явно не ожидали такого жеста, но по их лицам я могла понять, что спокойно могу отправиться на поверхность города. Гномы расчувствовавшись, принесли мне в подарок бочонок медового напитка, а Исгерфер передал из рук в руки кожаный мешочек с рунами.
— Это не простой подарок. Здесь три руны огня, используя которые, ты можешь призвать защитника — Огненного голема. Если ты будешь в опасности, то назови моё имя нараспев и подув на руны, брось их на землю. Голем будет сражаться за тебя. Будь сильной, ведь ты наша последняя надежда, — сказал он, щёлкнув пальцами и золотые ворота раскрылись.
— Буду стараться, — ответила я, приняв такой необычный подарок.
— И это, коту мёда не давайте, — с улыбкой добавил Исгерфер, на что Гелиодор ехидно улыбнулся.
— Это моё лекарство от депрессии. Не думал, что гномы окажутся такими искусными недугоцелителями, мяу а-ха-ха-ха!
— Воплотишься в свою прежнюю оболочку, тогда и приходи, я угощу тебя лучшими напитками! А пока, оберегай её, — Исгерфер указал на меня толстым пальцем. — Вся надежда на вас!
Золотые ворота закрылись, и мы стояли на поляне с сочной травой. Король гномов максимально проявил уважение к нам, а братья-месяцы по прежнему вели себя странно.
— С вами всё в порядке? — сложив руки на груди, вопрошала я.
— Смотря, что ты имеешь в виду, — пробурчал Июль.
— Ну, вы странно себя ведёте и это трудно не заметить. Может, поделитесь?
— А то и так не ясно? — фыркнул Октябрь, бросив колкий взгляд на Июля.
— А что ты так на меня смотришь? Я один здесь что ли такой? А? Братья? Может, откроете светочу свой маленький секретик, чтобы всем стало легче! — возмутился Июль.
— Закрой свой рот, — мрачно процедил Январь, сверкнув холодными глазами.
— Вот видишь? Они не хотят говорить. Поэтому считаю нужным сказать об этом, чтобы более не возникало вопросов, — с лёгкой улыбкой на губах, что скорее отдавала горечью, сказал Июль.
— Ты только усугубишь и без того дурацкое положение. Хочешь, говори за себя, но нас не впутывай, — сказал Сентябрь, и посмотрев мне буквально в душу своими тёплыми, как пшеничное поле глазами, ушёл в город не оборачиваясь.
— Октябрь, ты даёшь добро? — с вызовом спросил Июль.
— Так! Хватит загадок! А-ну-ка выкладывайте всё! Что происходит? Что я пропустила? — чувствуя себя глупо, потребовала объяснений. Вокруг меня что-то происходит, а я не в курсе.
Все молчали. В воздухе возникло такое напряжение, что казалось, сейчас появятся молнии.
— Ты уверенна, что хочешь получить от них ответ? — навострив уши, спросил Гелиодор, сверкнув зелёными глазами.
— Да, — выдохнула я, в нетерпении понять, что происходит.
— Тогда слушай, — выступил вперёд Январь, и внимательно глядя мне в глаза, начал говорить: — Ты единственная желанная цель нашего пребывания здесь. Мы рядом, потому что хотим этого, а не потому что нам приказали. Но, выбрать ты можешь только одного из нас. И выбор твой нам всем ясен. Но что мы можем сделать с тем огнём, что зажегся в наших сердцах и душах, после встречи с тобой? Его не унять. Он обжигает при попытке потушить его.
Январь говорил, а я слушала как во сне. Глядя на его красивое, белоснежное лицо, на яркие, хоть и холодные глаза, как двигаются его губы… и слова, что слетали с них, буквально сбивали с ног.
Все братья смотрели на меня в ожидании ответа. В их глазах читалась такая томительная печаль от озвученной правды. Никто не отрицал сказанного. Я как-то замедленно повернула голову в сторону Октября, а он, прикрыв глаза, опустил голову, принимая сказанное братом.
— Прости нас, — сказал Декабрь, не то мне, не то брату.
Уже не важно…
Смысл в том, что я не понимаю, что мне теперь делать с этим признанием.
«И выбор твой нам ясен… Что делать с огнем в сердце, что зажегся в наших сердцах и душах после встречи с тобой…» — эти фразы плавили моё сознание.
— Что я натворила… — вслух слетел с моих губ шепот.
— Ты не виновата. Любовь не спрашивает разрешения, она… просто есть, и сделать ничего нельзя, — сказал Апрель.
— Простите меня… мне надо побыть одной… мне срочно надо, — желая сбежать с поля их зрения, не в силах подобрать ни слов, ни мыслей к этой ситуации.
— Лина, не уходи! — попытался взять меня за руку Октябрь, но я отстранила его, качая головой. Чувствую, что дышать нечем.
— Одной… побыть надо, — еле вымолвила и быстро пошла к дворцу без оглядки, не чувствуя ног.
Они же для меня как братья стали. Эта новость просто сбила меня с ног. И как мне теперь быть? Как любить Октября, зная, что они смотрят и страдают?
И они всё это время смотрели на нас… смотрели и думали про себя о своих чувствах, но
