не смели признаться. А теперь всё вышло наружу. Лучше бы я не знала. Как же стыдно.
Перед глазами до сих пор стояли их образы, прокручиваясь по кругу, словно калейдоскоп. В горле ком эмоций застрял и душил меня. Мне казалось, что я иду на месте, слишком медленно. А они не посмели меня остановить, тоже стоя в ступоре мыслей на той поляне.
Говорили же, предупреждали, что никакой любви. Видимо правильно это было… но, ведь, сердцу не прикажешь, даже если сделать вид, будто ничего нет. Гореть будет внутри и однажды прожжёт дыру. Почему всё так? Зачем?!
Меня затрясло от мысли, что теперь я не имею права показывать свою любовь. Как я могу дальше получать то, чего так долго добивалась, зная, что другие глядя на меня страдают? Я не могу. Не имею права. Так горько стало не только в душе, но и на губах. Слёзы что текли по щекам, попадали на губы.
— Ну, за что мне это? Почему всё так? — вопрошала я, остановившись у крепкого дерева, облокотившись на него спиной, глядя в небо.
Ну, скажи мне, зачем их мучить любовью? Ведь я не могу дать её каждому. Это несправедливо, — мысленно обратилась к НЕЙ, желая услышать ответ, хотя точно знала, что она не ответит.
Вселенная молчит, предлагая мне самой сделать выбор. Но, я не то, что выбор сделать не готова, я братьям-месяцам в глаза смотреть не смогу теперь.
— Не плачь, дорогая, — раздался голос Гелиодора.
— Зачем ты пришёл? — вытирая слёзы, нахмурилась я.
— Кто-то должен приглядывать за тобой. Особенно после такого потрясения. Я бы тоже обалдел, если бы мне сразу двенадцать месяцев в любви признались, — сказал он, хихикнув.
— Не смешно, — улыбнулась я, представив ситуацию с котом. Глупая шутка, но ему удалось меня отвлечь на мгновение.
— Ты ничего с этим не сможешь сделать. Ты это понимаешь? Ни ты, ни они не виноваты в том, что случилось. Так решили звёзды. Так решило пламя. Так решила Вселенная. Они приняли это, и старались жить, не причиняя неудобств ни тебе, ни брату. Но, Кот, этот наглый тип, решил, что имеет право распускать язык! За это и наказан, ведь всегда так поступал, и продолжает в том же духе. Ничему жизнь не учит, — Гелиодор покачал головой.
— О чём ты?
— Как? Ты разве не слышала, что он сказал на острове? — удивлённо спросил Гелиодор, а я покачала головой в ответ.
— Там столько всего было, что я видимо, не обратила внимания. В мыслях были образы родителей, после зеркальных струн Мирового Змея.
— Ты что-то увидела про себя?
Я кивнула в ответ.
— И я всё проспал. Досадно, — фыркнул Гелиодор. — И что ты увидела?
— Узнала, как они погибли.
— И всё? Больше ничего не видела? — как-то подозрительно спросил Гелиодор.
— Нет, — солгала я, — если не считать пары вариантов моей жизни без пророчества.
Говорить о видении с Орголиусом я не собиралась никому, и сама хотела его забыть.
— Так, может, пойдем, выпьем чего-нибудь, пообедаем? Поговорим о твоих переживаниях, а там может, и к решению придём, — предложил Гелиодор.
Не став отказываться от такой компании, согласилась на его предложение. Мы отправились во дворец и заперлись в моей комнате, куда нам принесли угощения и напитки. Не желая просто так сидеть в мыслях о братьях-месяцах, я попросила слуг принести несколько книг из библиотеки, чтобы поискать информацию для дальнейшего путешествия. Чтение отвлекает от всяких мыслей, а мне это сейчас жизненно необходимо.
Гелиодор тщательно выбирал темы, чтобы лишний раз не приводить меня к чувству вины. Его главной темой был Кот с чудесного острова. Теперь я узнала причину его негодования. Оказывается, когда-то давным-давно, эти двое, Гелиодор и Кот, ещё не будучи котом, были влюблены в Эйфирию. Тот был по чину выше и считал себя достойнее руки возлюбленной. Но, его умение читать образы мысли у любого существа, вплоть до Великих Сутей (высшие силы), привела его к наказанию в виде заточения на острове, пока тот не встанет на путь осознания и не исправится. А потом Гелиодору и Эйфирии дали задание, переселить часть волшебных существ на чудесный остров, буквально перед нападением Орголиуса. Кот считывал все образы мысли Гелиодора и испортил его попытку признаться в чувствах Эйфирии. Он намерено ластился к ней, и наговаривал на него, чем сильно разозлил могущественного волшебника. А Эйфирии всё весело было. Она не считала это проблемой.
У меня создалось впечатление, что она просто игралась и Гелиодором, и Котом. Но тот меня заверил, что это не так. Просто она другая. Она своего рода внучка божества материи и эфира, из которого создавались миры и существа. Меня это не сильно убедило, но об этом говорить вслух я не стала, чтобы не расстраивать Гелиодора.
И вот он подошёл к тому, что когда мы явились на остров к Коту, тот сразу всех оценил и образы прочитал. Поэтому так унижал братьев-месяцев, считая их безвольным гаремом, что следует за мной.
— Долго ему там ещё сидеть. Ничего он так и не усвоил из прошлых уроков. Мировая Суть, а такая упёртая. И что самое абсурдное в этой ситуации, что я сам же попал в подобную, по собственной воле, так сказать. Моё чутьё притупилась, ослеп от страсти, эмоции меня захватили. А это совсем другое, чем любовь, о которой все говорят, но не могут достигнуть в полной мере, — заключил Гелиодор.
— А Эйфирия? Она по итогу выбрала тебя? — выслушав рассказ, спросила я, допивая ароматный травяной чай.
— Не просто выбрала, — вздохнул Гелиодор, — мы… как бы тебе объяснить… у вас это называется обручиться. Мы связаны, но не женаты как у вас на Земле. Мы части одного целого, потому что дали обещание, обменялись частицами и теперь оба страдаем. Любить не так просто. Это испытание, которое не каждый может пройти.
Гелиодор повесил уши, и посмотрел на меня так пристально, что у меня чуть кружка из рук не выпала.
— Если ты отвергнешь Октября, то назад пути не будет. Не торопись с выводами. Я вижу, как ты мучаешься. Подумай очень хорошо, прежде чем ответишь им, ведь сейчас плохо всем.
Поставив кружку на стол, я сложила пальцы вместе, уставившись на них, ощущая груз ответственности, который меня вот-вот задавит. Я никогда, по-видимому, не выйду из этой комнаты.
— Нужно мир спасать, а ты о любви, — сказала еле слышно.
— А зачем нам мир без любви? Без неё спасать нечего, — заключил Гелиодор.
Глава 50
Гелиодор тихо посапывал
