— Как?
— Как будто у него вот-вот прорежутся крылья. Решил в сильфы податься?
— Самое дорогое для меня — на земле... А что там насчет свадьбы?
— Ну... — Анжелика смотрит на него, и непонятно, у кого из них больше сияют глаза. — Ты же меня замуж позовешь?
Парусник отрастил крылья и унесся к звездам, а новый салют вылепил в небе... дворец. Вполне прекрасный дворец со стройными башенками, зубчатыми стенами и золотыми шпилями. Будто Ян нарисовал. Март усмехнулся и опустил глаза — после перенапряжения в операционном зале они почему-то побаливали при любом изменении интенсивности света. Целители рекомендовали не напрягаться, а лучше отдохнуть в темноте. Но роскошь восьмичасового сна и обещанный трехдневный отпуск сделали свое дело, и Март чувствовал себя вполне комфортно, только на салюты пока лучше не смотреть...
— Март! Э-эй!
Он обернулся на зов.
Марианна.
Хм... мысль о темноте вдруг стала казаться необычайно привлекательной.
— С ума сойти! Мила, ты на сколько человек наготовила?
— А что? — Людмила с сомнением озирает гору еды. — Два Дима, два Лёша, Ян, их девушки, Марина, Игорек, ты, Маргарита, твои близнята и дочка, да и друзья заглянут... Ничего, съедят.
— А нам?! — оскорбленно взывает аквариум на три голоса. — А нам праздник? Мы ведь тоже...
— Мы на связи были!
— Нам Дим благодарность выразил! И Вадим тоже!
— Тьфу на вас! — Чешуйчатые сплетницы, влезшие в нужный момент со своими комментариями (Маринка поставила аквариум у шара связи), смогли вовремя доораться до хозяйки, а вели себя как ветераны войны, совершившие невесть какой подвиг и поэтому изрядно всех доставшие. Хотя если бы не они, Мила пошла бы на биостанцию, а там после визита серых уцелели только дельфины. Хорошо, что людей не было. Так что, возможно, рыбки ей жизнь спасли... — Ладно. Угощайтесь. Только если вы и дальше будете лопать корм с такой скоростью, то плавать из-за животов не сможете.
Рыбки мрачно воззрились на хозяйку телескопическими глазками.
— Да что там... — вздохнула одна.
— Перед кем нам красоваться-то? — еще горше высказалась вторая.
— Вот был бы у нас муж... — промурлыкала третья, и у Милы вдруг возникло ощущение, что рыбка тут именно она. И как раз в этот момент на нее закидывают удочку.
И еще одна вспышка, и еще один номер представления — с крыши дома, плавно вальсируя по воздуху, спускается молодая пара. Не то чтобы Дим особо умел танцевать, но сильфы, представившие сегодня такое развлечение, закружили бы осенним листом даже ржавую подлодку!
И Лёшка жив! И все живы...
А еще рядом Иринка. С ней — хоть на танцевальный конкурс!
Дворец кутается в золотое облако, и совершенно невозможно оторвать глаза от этой сказочной красоты. Может, поэтому на площади сталкиваются двое.
— Ой! Смотри, куда идешь!
— Чтоб у тебя на пути колючки выросли! Призванные напомнить о совершенствовании...
— Эльф? Ой, привет, я Марк!
— Линдэ...
Встречаются в рукопожатии маленькие руки, и то, что сейчас светится в глазах подростков, — это совсем не огни салюта. Этот озорной огонек: «Мы с тобой одного поля ягоды» — верный знак, что следующие годы будут очень непростыми для их родителей и наставников. Годы озорных проделок и крепкой межрасовой дружбы.
Кто думает, что после победы героям только и остается, что танцевать под салютами и поднимать тосты, даже не знает, как он ошибается.
Работы еще очень много. Очень.
Еще надо достроить станции, а то у некоторых нет ни крыш, ни внутренних перегородок, только работающая аппаратура; не вечно же сильфам отгонять от них дожди и бури. Надо достроить...
Надо разобраться, что делать с дай-имонами. Искать им безлюдный мир или предоставить необитаемый остров? Или попытаться постепенно адаптировать к обществу? После боев дайимонов уцелело всего четыре тысячи...
Надо утвердить список награжденных, причем не забыть ни демонов, ни людей, ни эльфов, ни... короче, список будет немаленький. Надо подписать программу торжеств — чем больше людей почувствуют себя сопричастными защите родного мира, тем лучше. Надо провести серию интервью — расставить акценты, так сказать. Ведь если подданные не обладают информацией, они начинают домысливать и фантазировать, а от этих фантазий никому не поздоровится. Тем более в таком разнородном обществе.
Надо продолжать политику по сближению Координаторов с... хм, уже не надо. Вон преспокойно стоят рядом Координатор Даниэль и демон Дензил, оживленно о чем-то беседуют, салютом любуются.
А вот и Координатор Александр. Отец. Он ничего не говорит, все сказано еще тогда, в Своде, когда Александр просто обнял их всех троих, и Алекса, и Яна... и его самого.
«Горжусь вами... Я так горжусь вами...»
Кто говорит, что человек после двадцати лет уже слишком взрослый, чтобы испытывать любовь к родителям, тот ничего не понимает.
Да, надо будет выразить благодарность родителям ребят из «Золотого галстука». И самим им, конечно, тоже.
Вадиму надо... много еще чего надо, в общем.
Только сейчас эта ноша небывало легка. Нет горечи, которая отравляла прошлые победы, нет привкуса вины. Вадим провожает взглядом очередную вспышку салюта, и... кажется, именно это называется счастьем.
Почти...
Беатриса рядом, но... у левого плеча пусто. Алекс...
...Алекс сразу бросился на помощь, Алекс тащил его почти с того света, ни словом не попрекнул, даже шутливо затрещину дал — не бережешься, мол. Но после совещания, когда подвели итоги и развернули празднества, он исчез.
Что ж, Вадим знает, где он может быть.
А празднества в честь победы кипели дальше.
И золотой замок плавно растаял, распустившись на прощанье в сотни пушистых цветов, а в небо взмыла «птичья стая». Лебеди. Журавли. Орлы...
— Вот он. Как Вадим и говорил...
— Только осторожно.
Это был странноватый зал, где при желании и старании можно было вызвать иллюзию любого помещения по усмотрению гостя. Правда, иллюзия была только зрительной. Ни тактильные ощущения, ни запахи не воссоздавались. Поэтому и звали это помещение Зал Теней.
Сейчас иллюзий не было никаких — голые стены и каменный пол. Только роза на полу — живая, алая. И человеческая фигура, замершая над цветком. Алекс.
Несколько секунд, несколько ударов сердца, ладонь, раскрытая над розой... боль, от которой перехватывает дыхание, сами собой выжимаются слезы. Это что, это ему всегда так больно? Это...
— Алекс, подожди!
