Книга Путинбург - Дмитрий Запольский

я не разочаруюсь: издательство единственное в мире, печатающее огромными сериями современную некоммерческую литературу на русском. Причем в хорошем оформлении и с идеальной корректурой. И у издателя великолепный вкус. Заинтриговал он меня. Четыреста долларов в фонде зарплаты моей команды лишними не будут. Так что пусть приходит в следующий понедельник со своей редакторшей. Название издательства мне было неизвестно, а фамилия дамы была совершенно обычной русской, распространенной.

Дама приехала за час до эфира, как и договаривались. Привезла кучу книг в подарок. Действительно очень интересных. Ну вот правда! Какие-то кулинарные воспоминания, отлично изданные и легко написанные, сборники эссе французских экзистенциалистов, совершенно невероятно выпущенные поэтические антологии современных провинциальных авторов. И все это тиражами по три-пять тысяч экземпляров, что для подобной литературы совсем не мало. И рассказала дама, что они каждую неделю выпускают новую уникальную книгу, что у них в портфеле издательства сейчас полтысячи уже отредактированных работ и что в самом издательстве работают тридцать редакторов.

Первый же мой вопрос был естественным и неизбежным, как утренний кашель курильщика:

— Простите, а кто за все это платит?

Дама взглянула на меня своими благостными сытыми глазами, в которых не было ни суеты, ни рефлексий, ни сомнений. Она посмотрела на меня как-то немного отдаленно, как жилец вершин смотрит на пастушка в долине, и стала похожа на Джоконду губами.

— Есть спонсоры. Добрые люди, которым небезразлична русская культура.

Ну ладно. Не хочешь — не говори. Деньги в кассу, культура в массу. Тоже мне, тайны мадридского двора. Хотя я должен был тогда догадаться. Ступил. Сейчас самому смешно…

В эфире дама держалась очень мило. Она знала о современной российской литературе все. В миллион раз больше меня. Я вообще-то лох в этом. Ну знаю Пелевина с Сорокиным, Крусанова там, еще трех-четырех. Дама слегка скривила губы, когда я спросил, как ей нравится классика постмодерна. Она легко жонглировала понятиями «актор», «нарратив», «метарассказ», говорила про «эксплицитных авторов», «кажимости» и «калургии»[638]. Я, конечно, окончил не самый плохой университет и учился понемногу. Ну и на заседаниях философских кафедр часами слушал подобный дискурс. Но, честно говоря, мне до дамы было далеко.

Не обошлось и без гламура. Дама была ОДЕТА. То есть на ней была не просто красивая, очень дорогая одежда, а ОДЕЖДА. Именно такая, которую обычные посетительницы самых элитных секций ГУМа даже не видели. Что-то совершенно королевское по вкусу, простоте и качеству. Я ни черта не разбираюсь в брендовых сумочках. Но, увидев, как открыли рот наши гримерши при виде ее сумки, я понял, что это не с бангкокского рынка Чатучак, где продают всяких биркиных[639] и прочих луивюиттонов[640] за пару сотен баксов. И еще она носила брошки, каждый раз разные. Но, судя по всему, Эрмитаж и Лувр немало бы заплатили за возможность выкупить у дамы эти нежнейшие античные профили знатных римских невест из розового опала.

В общем, дама была интересной собеседницей и слушать ее было приятно. Через две недели мы сделали еще одну программу, потом еще, еще и еще. А потом начались какие-то выборы, и мне стало не до нарративов и симулякров, надо было работать. Ну и я поручил юному князю самому делать программу с дамой. Не в прямом эфире, а в записи, так как у меня были куда более важные заказчики, чем какое-то выпендрежное издательство за восемьсот долларов в месяц. Князь эту программу благополучно завалил, и дама отказалась. Жаль, конечно, что так вышло. Милая она была и прикольная. Целый шкаф книг мне навезла. Я только потом узнал, что она каждые две недели прилетала к нам из Москвы на самолете. На частном. Ну вот есть такие люди, которые спонсируют небезразличную им русскую культуру. Чисто ради интереса к сингулярности эпистемологических текстов. Особенно если этим увлекается старшая сестра.

Борю Гринера я уже много лет не видел. Лешка Монахов мне порой звонит и что-то величественно рассказывает, тряся лохматой бородой. Ударился в православие, служит дьяконом в Рощине. Благодать от него даже по скайпу передается. И запах ладана, свечей, церковных пыльных бабушек исходит прямо от клавиатуры ноута, когда он соизволит позвонить старому школьному приятелю-изгнаннику. Где Борина дочка-княгиня, я тоже не знаю. А Ирина Дмитриевна Прохорова[641] вроде по-прежнему работает в своем издательстве НЛО.

ЖЕНЬКИНА ЛЮБОВЬ

Женька родом из Сибири. Алтайский. Вроде как русский, но что-то есть в разрезе узких глаз, в морщинках вокруг них. Что-то скифское, азиатское. Сам сухой, крепкий, большеголовый. На Шукшина похож. Лицом высох. Как лиственница, потемнел. Жизнь его била, конечно, как деревенская тетка — ковер из избы. Вытащила, на веревке развесила и ну давай лупить со всех сторон, чтобы пыль всю выбить, чтобы как новый был. Из Женьки много пыли выколотилось. Очень. Из Барнаула в армию забрали после школы. Точнее, на флот Балтийский. Служил три года в Таллинне, когда еще одна буква «н» была[642]. В середине восьмидесятых. Потом поступил в мореходку, получил диплом штурмана. Поплавал малехо, да вот началась перестройка. Женька парень рисковый, сразу вписался в кооператив. Стал металлоломом заниматься. Сам. Сначала резал списанные траулеры. Потом с цветметом закрутился, благо в Эстонии завязки были. Приезжал в Ленинград, закупал, вез в Таллинн, продавал.

Поднялся быстро. И тут к нему товарищ по мореходке обратился:

— А давай в Казахстан махнем! Есть тема, тоже по металлу. Завод крупный стоит — нет сырья, нет заказов. Поехали! У меня там есть лобби в правительстве. Поддержат.

Ну а что? Дело интересное! И поехал.

То ли судьба баловалась, то ли действительно из Женьки гениальный менеджер получился, но к середине девяностых у них с товарищем было пять крупных металлургических заводов в Казахстане. По скромным оценкам, миллионов двести долларов. На счету в банке швейцарском — десятка. «Майбах» бронированный, дюжина охранников, дворец какого-то партийного хмыря приватизировал. Катался как сыр в масле. Джет арендовал, чтобы на выходные в Бангкок слетать, порезвиться с девчонками, в море искупаться. Ну и с аквалангом понырять. Любил Женька это дело, хоть и не профи был, но продвинутый любитель. И обратно в Алматы — работать, делать золото из железа и меди. Паспорт казахский справил. Даже каким-то лауреатом стал и членом Торгово-промышленной палаты.

Так продолжалось пять лет, пока однажды не заинтересовался этим делом кто-то из клана Назарбаева — то ли дочка, то ли муж ейный. И стали Женьку щемить. Предложили:

— Дай долю — семьдесят процентов нам, а остальное тебе