от огня, вырывавшегося из высоких окон церкви и охватившего уже крышу, стало в деревне светло, как днём.
Толпы пеших ратников и отряды всадников двигались по направлению к Радбургу. Страшным, страшным представлялся местным жителям враг, бесчисленным и непобедимым. Вековой страх перед восточным соседом — диким, беспощадным, непредсказуемым — брал ледяной рукой за сердце. Особенно ужасными виделись татарские всадники, почти сплошь одетые в шкуры, вооружённые кривыми мечами и тисовыми луками со стрелами. Окружённые могучими витязями, ехали на высоких, тяжёлых конях московские воеводы, плечистые и статные, бородатые, разодетые в шелка и бархат, а иные — в серебрёных или золочёных кольчугах, подпоясанные алыми, как огонь, кушаками, в дорогих шлемах, украшенных золотыми пластинами и сияющих драгоценными камнями. Эти нарядные воеводы были, как цари. На местных жителей, глазевших на них, не обращали внимания. Не прекращая движения, воеводы отдавали приказы. Они показывали на замок вдалеке, и часть конных отрядов, перейдя на рысь, мчалась впереди других к замку; воеводы показывали левее, затем правее, и новые отряды отделялись от войска и шли намётом в указанных направлениях.
Лошади, волы, верблюды, мулы (в этом войске не было только индийских слонов) тянули по дороге пушки — русские и захваченные ливонские. За ними катились телеги и немецкие фуры, груженные ядрами и бочатами с порохом, лестницами, топорами, лопатами, частями стенобитных и метательных машин. Это была длинная, очень длинная вереница...
Вдруг ужасные татарские всадники, словно подчинившись некоему невидимому жесту своего военачальника, все как один развернули коней и бросились в разные концы деревни. И стали нещадно разить стрелами всякую живность, попадавшуюся им на глаза, — овец, коз, свиней, телят... На улицах, на Рыночной площади татары разводили костры, потрошили, разделывали свою добычу и запекали на угольях. Русские ратники врывались в дома и занимали их. У пойманных ливонцев отнимали скарб, заставляли себе служить; если кто отказывался, их на месте убивали — во устрашение другим. В разных местах деревни занимались огнём всё новые дома — возможно, поджигали их сами хозяева, уходя в лес. Огонь сначала прорывался из дверей и окон, потом ярко вспыхивали тростниковые и гонтовые крыши, и языки пламени, ничем уже не сдерживаемые, буйные, жадные, устремлялись высоко вверх.
Глава 58
Где упадёт тень лекаря,
там остаётся надежда
же облачённые в доспехи, барон, Удо и Николаус, а с ними Юнкер и другие рыцари, смотрели на пришествие русского войска с северо-западной части замковой стены. Хорошо было видно, что в Пылау горели церковь и несколько домов. Море огней быстро приближалось. И всё громче был шум подходящего к замку войска.
Поистине огромное явилось к Радбургу войско. Всадники и пешие ратники уже заняли близлежащие поля и луга, но всё новые воины выходили и выходили из леса, стекались полноводными ручьями по дорогам, по тропам. Уже отчётливо было слышно, как тут и там громыхали бубны, играли волынки, звучали некие дудки, сопели свистульки. Слышались тысячеголосый говор и смех, бряцанье доспехов и оружия, ржанье лошадей, крики верблюдов и скрип колёс. Потянуло на Радбург дымом.
Вот кончилась ночь, и бледный свет забрезжил на востоке. И в свете этом уже не столь ярки стали факелы в руках русских воинов. Потом факелы погасли. В сумерках раннего утра, по мере того, как сходили на нет низкие молочные слои тумана, ливонцы разглядели со стены русское войско. Увиденное повергло ливонцев в уныние — столь многочисленно и хорошо вооружено войско оказалось.
Для воевод уже разбивали на холмах шатры — роскошные восточные шатры. Были воткнуты в землю хоругви, шитые золотом и серебром. Тёмными греческими глазами взирал с хоругвей православный Бог.
Отовсюду слышался стук топоров. Одна за одной валились в лесу высокие ели и сосны. Упряжки лошадей стаскивали к замку по полям, по стерне бревна.
Юнкер с мрачным лицом молча показал на огромные стенобитные машины, которые русские собирали в отдалении. И дело у них спорилось. Машины вырастали одна за другой. Дюжие ратники, сбросив кольчуги и вооружившись топорами, сколачивали мостки и лестницы — чтобы перебрасывать их через ров, чтобы подниматься на стены. Пленные ливонцы наполняли землёй мешки и стаскивали их к юго-западной части замковой стены — поближе к воротам, к подъёмному мосту. Подкатывали и разворачивали пушки — десяток за десятком, маленькие и большие. Ставили их со знанием дела, на возвышенных местах. Видно, вознамерились эти дерзкие русские захватить Радбург незамедлительно, в первый же день. К пушкам катили бочата с порохом, тащили ядра.
Заалел восток, и совсем уж развиднелось. Растаяли последние клочья тумана. И тогда с высокой стены Радбурга стали хорошо видны последние приготовления русского войска к штурму. Ближе к воротам подтягивали таран: под дубовыми козлами висело на мощных железных цепях бревно, а у бревна — каменное навершие — огромных размеров круторогая баранья голова. С юго-западной стороны три упряжки могучих коней подтащили огромную раму с крюком-разрушителем. Хитроумную катапульту на колёсах подкатывали с северо-восточной стороны замка...
Сказал Юнкер:
— Он разверзтой могилой грозил... Обещал мне наш узник, что сильное войско придёт. Это я теперь вижу. Но ему не поверил.
Барон угрюмо наблюдал за приготовлениями русских.
— И что он? Заговорил?
— О деле молчит. Кроме угроз, из него слова не вытянешь...
Вдруг взметнулись белые облачка над стволами пушек, потом звонко и зло ударили ядра в стены и башни Радбурга, и только затем донёсся грохот выстрелов.
Юнкер махнул рукой, и русским ответили пушки из Южной и Западной башен. Впрочем противники были пока один от другого довольно далеки, и эти первые выстрелы никому не причинили вреда. Ландскнехты и рыцари, суровые, непоколебимые, стояли на стене, ощерившись аркебузами. Иные кнехты держали под рукой старинные, испытанные арбалеты.
Наступила тишина, и некоторое время ничего не происходило. Потом увидели из замка, что через поле к ним идёт человек. Когда тот приблизился, узнали в нём пылауского лекаря Лейдемана...
И хотя намерения русских были яснее ясного — готовился штурм, ливонцы глядели на лекаря со стены с надеждой; они знали — у Лейдемана доброе, опытное сердце; надеялись: не случайно русские воеводы послали для переговоров именно его.
Глава 59
Честный жертвует костьми, остальным —
только хлопоты
екарь подошёл к воротам и, остановившись на краю рва, прокричал, что русские послали его сказать...
Утренний ветерок уносил прочь иные его слова.
...что схватили его
