– Я женюсь на ней, ясно? Я не буду больным! Я буду нормальным! – Он обвинительно указывает на меня пальцем. На этом всё.
Выключаю снова плиту и делаю глубокий вдох.
– О чём я и говорил. Ты слушаешь Мартина, ведь он то же самое сказал мне. Он убеждает тебя в болезни, напоминает о том, что твой отец презирал тебя за то, что ты гей. Мартин каждый раз давит на тебя, и вот твоя слабость. Ты боишься признаться себе, что это не болезнь. Ты боишься. Ты трус, Дуглас.
– Заткнись. Не смей мне говорить о трусости, когда ты сам нёсся ко мне за помощью от насильника. Не смей убеждать меня в том, что ебаться в жопу это нормально! Нет, блять! Это ни хрена ненормально для мужчины! Ты дрянь, такая же, как и все пидоры! Это отребье мира! Ты…
Подскакиваю к нему и толкаю в грудь. Ари возмущённо лает.
– Тебе надо закрыть рот прямо сейчас, потому что ты тоже пидор. Ты тоже дрянь, отребье и ничтожество, как я и Мартин! Но это не болезнь! Это не болезнь, Дуглас! Тебя заставили ненавидеть себя и меня, потому что им это выгодно. Они могут тобой манипулировать вот так, напоминая, как тебя ненавидел отец. Ты сам виноват в этом. Нет, не смей…
– Я женюсь, и тогда ты мне будешь не нужен. Я выздоровею, когда всё пойдёт нормально! Без твоей сраной задницы! Без твоих убеждений о том, что мир хороший! Нет! Он хреновый! И ты, больной ублюдок, шепчешь мне, что это правильно! Я болен! Сука! Я, блять, болен, как и ты!
В груди что-то ломается. Мартин слишком глубоко залез в его душу. А меня туда он не впустил. Не впустит.
– Ты что, действительно, считаешь, что свадьба поможет? У тебя не было женщин, Дуглас. Ты гей. Другим не будешь. Никогда не будешь. Мне больно слышать, как ты видишь наши отношения. Болезнью, только вот лекарства никто ещё не придумал. Другими мы не будем, и ты увидишь в будущем, как сильно ошибался. Ты ненавидишь себя, хотя для других кажешься сильным и самовлюблённым. Нет, ты не любишь себя. Ты загнал себя в тупик, Дуглас. Ты слаб. Прости, но я никогда не приму твои слова о болезни. Мы не больны, просто другие. У каждого из нас кровь красная. Если в нас выстрелить, то можно убить. Каждый из нас страдает наравне с натуралами. Но в отличие от них, нам намного сложнее жить и найти партнёра, которого полюбишь. Я тебя любил… сейчас… мне тебя жаль. Думаю, это веская причина, чтобы всё закончить.
– Ты… кидаешь меня? – выплёвывает каждое слово.
– Не кидаю, я ухожу, потому что с меня достаточно твоих страхов, оскорблений, твоего Мартина…
– Блять, я его сейчас притащу сюда, и он извинится перед тобой! Он…
– Боже, Дуглас! – выкрикиваю и жмурюсь.
– Ты глухой? Дело не в Мартине, а в тебе. Ты только что сказал мне, что хочешь вылечиться. Хочешь не болеть. Хочешь быть свободным от того, кто ты есть. Ты презираешь себя! Чёрт! Да услышь ты меня! – Подлетаю к нему, беру за лацканы пиджака и встряхиваю.
– Что ты с собой делаешь? Она тебе не поможет… никто не поможет, только ты сам. И ты уничтожаешь себя. Меня. Нас… мои чувства к тебе. Дуглас, я прошу тебя, отпусти обиду на отца, забудь о ней! Не позволяй ему продолжать то, что он начал! Ты мстишь ему, а задеваешь себя и меня рикошетом! Эта свадьба чушь!
– Отвали! Я женюсь! Хочешь валить – вали! На хер вали отсюда! – Он грубо отталкивает меня. Я лечу спиной назад и падаю на пол. Ари снова лает. Дуглас замахивается на него, и я, ужасаясь от этого, резко подбегаю к собаке.
– Нет! – Закрываю собой Ари и поднимаю полные ужаса глаза на Дугласа.
– Не смей… никто не виноват в том, что ты такой трус. Это существо не виновато, что ты боишься самого себя. Ты гей. И я любил тебя таким. Ты заслуживаешь любви, Дуглас. Дело не в нормальности твоей ориентации, а во взгляде на этот мир. Пусть он дерьмовый, но ты делаешь его ещё хуже. Ты убиваешь себя…
Дуглас отшатывается от меня. Он кривится и кусает кулак. Его всего трясёт.
– Мне не нужна твоя любовь, Сантьяго. Любовь пидора. У меня будет нормальная жизнь. Тебе в ней места нет. – С его губ срываются такие жестокие слова. А них нет мата, но они ударяют меня сильнее любого кулака в этом мире.
Руки падают, всё внутри переворачивается, и желудок сжимается от боли.
– Лучше я останусь с Мартином, у которого нормальные, разумные взгляды на жизнь, а не с мечтателем, из-за которого лишусь всего. Ты никогда ничего не добьёшься. Тебя будут иметь, насиловать и кидать. Тебя сотрут в порошок, а я тебе предлагал заткнуться и быть моей шлюхой. Покладистой, сука, шлюхой. Но из-за тебя я потеряю больше. И я выберу то, что даст мне хорошее будущее, а не слабого ублюдка, вроде тебя. – Он разворачивается и уходит в свою спальню, словно ему, действительно, плевать на всё.
Ари, скулит, утыкаясь в моё лицо прохладным носом, и я ощущаю, как по щеке скатывается слеза.
Глава 42– Эй, как идёт подготовка к финальным экзаменам? – Эдди теребит мои волосы, и я, цокая, кривлюсь.
– Нормально. Ты мне мешаешь.
Друг усмехается и наливает себе в кружку кофе, потирая колено.
– Снова? Ты, когда диагностику проходил? Тебе должно быть уже лучше, – замечаю я.
– Хм, когда-то проходил. Не цепляйся ко мне, Ди. Я просто… в общем, снова начал посещать спортзал.
– Эдди! – возмущённо повышаю голос, всплёскивая руками и отодвигая от себя ноутбук.
– Ну а что? Посмотри на мой живот! Я отрастил чёртов живот, Ди, с этими посиделками и пивом каждую пятницу, субботу и воскресенье! В каком виде я встречусь с Трити? Да я превращаюсь в жалкого урода, – ковыляя к стулу, раздражённо бросает он.
– Ты себя угробишь…
– Ага, сказал человек, который влюбился в полную задницу и ушёл от него, потому что не смог смириться с его свадьбой.
– Не начинай!
– Не лезь ко мне в трусы, Ди, и я в твои не полезу. – Довольный моим вернувшимся мрачным настроением, Эдди вытягивает больную ногу и делает глоток кофе.
– Он не звонил? – уже тише и серьёзнее добавляет он.
Горько приподнимаю уголок губ и отрицательно качаю головой.
– Идиот какой-то, уж прости. Мне казалось, что у вас может что-то получиться.
– В том-то и проблема, мне тоже это казалось. Я поверил в любовь, хотя Дуглас ни разу о ней не говорил. Я поверил в лучшее, Эдди, а всё оказалось так дерьмово. Он считает себя больным и меня тоже. Он не принимает того, что его предпочтение к мужчинам никогда не изменится. Ни одна женщина это не исправит и… Так больно, Эдди, так больно оттого, что Дуглас жесток к самому себе и ко мне одновременно. До сих пор чувствую, как холодные пальцы сжимают моё сердце, и слышу его обвинительный, полный отвращения голос. Он звенит в моей голове. Ничего не могу с этим поделать. Здесь никакой Китай не поможет. Дуглас вылечил мои страхи и создал новый – увидеть его женатым и сломленным внутри. Зачем? Неужели, ему статус важнее наших отношений?
