Книга Инженеры Сталина. Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы - Сюзанна Шаттенберг

С тех пор как в 1933 г. вышел закон об ответственности за бракованную продукцию, инженеров снова могли привлекать к суду за производственные огрехи, не объявляя, правда, «вредителями» или «врагами народа». По сути, призрак лагеря или тюрьмы неотступно маячил перед инженером, составляя неотъемлемую часть его «профессионального риска». Этот риск повышался для тех, кого правительство посылало за границу: в 1937-1938 гг. многих из них подозревали в том, что они «шпионы» или «иностранные агенты».

Представленные здесь инженеры в большинстве своем до 1937 г. закрывали глаза на перманентные угрозы — преследование старой интеллигенции во время культурной революции, раскулачивание, голод, исключение из института, аресты — или «вытесняли» их. Они замечали террор, только когда он касался их самих либо их непосредственного Окружения. 1937-й год в этом отношении во многих мемуарах обозначает некий перелом. Многие инженеры-коммунисты, которые этот перелом увидели и пожелали отразить, изображали наркома Орджоникидзе своим покровителем, сделав из него символ «хороших лет», предшествовавших «грехопадению» СССР в 1937 году.

Наконец, рамки осмысления и преодоления террора наметил доклад Хрущева на XX съезде партии в 1956 г. Он рекомендовал считать преступниками отдельных лиц, вынося их тем самым за скобки общего советского опыта. С советского государства все обвинения таким образом снимались, его строй и основные принципы оставались в неприкосновенности. В целом же на теме террора по-прежнему лежало табу, поэтому людям трудно было найти адекватные слова, чтобы отобразить его. По воспоминаниям Л.И. Логинова видно, что он с благодарностью взял на вооружение предложенный Хрущевым прием: все случившееся с ним охарактеризовал как «беззаконие» и в результате обрел мир со «своим» Советским Союзом. Отныне пережитое не угрожало бросить тень на истины, в которые он верил. С одной стороны, признать террор отнюдь не экстраординарным явлением для многих инженеров означало забраковать собственную историю, объявить дело своей жизни проигранным. С другой стороны, их замкнутый мир, оплетенный коконом из глубоко усвоенных дискурсов и личных впечатлений, почти не давал возможности взглянуть на него извне.

Новые инженеры были продуктом системы, но и она, в свою очередь, была их творением. Они сформировались под воздействием лозунгов, образов и повествовательных шаблонов 1930-х гг. и твердо придерживались этих дискурсов, передавая их следующим поколениям и защищая от нападок. Покуда они обороняли свой мир, оставался незыблемым и фундамент, на котором стоял Советский Союз.