Люди настолько неразумны, да что я говорю? настолько безумны, что порой некоторых из них заставляет умирать страх перед смертью.
СенекаПринстон, 15 ноября 1973 года
Моя дорогая Джейн.
Я никогда не была мастерицей писать письма. Но на этот раз у меня есть оправдание за столь долгое молчание. В последние несколько недель я была очень занята. В конце концов я согласилась поступить в дом, где работал садовником Питер. Мне так жаль этих бедных стариков. Им действительно нужна постоянная помощница, особенно несчастной даме. Она прикована к инвалидному креслу. При этом ей приходилось делать покупки и хлопотать по хозяйству. Нетрудно представить, в каком состоянии я увидела дом, когда впервые туда пришла. И быстро поняла, что к должности медсестры мне придется добавить обязанности прислуги, кухарки и сиделки по уходу за престарелыми. Гёдели вместе без малого пятьдесят лет. Такая старая любовь могла бы показаться мне просто чудом, если бы положение, в котором они оказались, было не столь драматичным. Детей у них нет, они ведут очень уединенный образ жизни. Миссис Гёдель это доставляет огромные страдания. Теперь ей есть с кем поговорить, и она от этого в восторге. Такая же болтушка, как и я!
Как бы тебе описать эту любопытную парочку? Мистер Гёдель, по всей видимости, настоящий гений, впрочем, я об этом судить не могу. Человек странный, порой исключительно добрый, из него никогда и слова не вытянешь. Днюет и ночует в своем кабинете, запершись на ключ. Ест очень мало, и то лишь сто раз понюхав или потрогав то, что ему подают. По словам жены, боится, что его отравят. Ужасно худой, настоящий ходячий скелет. А вот Адель Гёдель, наоборот, дама тучная. Страдает от целого букета старческих болезней, но лечиться не желает. При этом пребывает в здравом уме и продолжает следить за благополучием душевнобольного мужа.
Я не могу определить, чем на самом деле болеет мистер Гёдель. Врач ограничился лишь тем, что дал мне несколько указаний касательно патологии простаты, потому как хозяин отказывается ложиться на операцию и предпочитает гулять с зондом, что грозит ему воспалением почек. Бедолага тайком принимает огромное количество совершенно не нужных ему медикаментов. Ты тоже работала в больнице, поэтому суди сама. Приведу тебе перечень того, что он пьет: магнезийное молоко против язвы. «Метамуцил» от запора. Различные антибиотики: «Акромицин» и «Террамицин», «Цефалексин», «Манделамин», «Макродантин». А еще «Ланоксин» и «Хинидин», хотя нарушений сердечной деятельности у него не выявлено. Наконец, в виде достойного завершения этого перечня, слабительные, такие как «Имбрикол» и «Периколаз». Я конечно же знаю, сколь пагубными могут быть последствия безумия, но здесь у меня попросту нет слов. Прошлой весной он согласился на операцию. Но в больнице устроил скандал, вырвал катетер и, как ни в чем не бывало, потребовал отвезти его домой. Мы, Джейн, видали трудных больных, но этому среди них надо бы вручить почетную медаль!
Не буду утомлять тебя рассказами о моих старичках. У тебя все эти годы и своих хватало. Что касается меня, то я чувствую себя хорошо. И продолжаю опровергать твою теорию о том, что старость заразительна! Ответь мне как можно быстрее, мне не терпится прочесть о твоих новых приключениях. Вот уж странная мысль – переехать на другой конец страны! Если бы я тебя так не любила, то наверняка бы обиделась. Впрочем, ты вполне заслужила понежиться на солнышке.
Искренне твоя,
Бет
Принстон, 2 апреля 1975 года
Моя дорогая Джейн.
Ты, как всегда, проявила себя хорошей советчицей, но я все же не решаюсь уволиться. Не могу в сложившихся обстоятельствах оставить Адель одну. Я не такое чудовище. Ее муж сведет меня с ума! Как она могла день и ночь долгие годы терпеть его рядом? Нет, он не злой, просто выпивает из людей все соки! Каждый раз за завтраком, обедом и ужином мне приходится устраивать настоящие баталии, чтобы он проглотил хоть крохотный кусочек. Чтобы запихнуть в рот пару кружочков морковки, надо прибегать к лести, мольбам, а то и угрозам. Самое большее в день он соглашается съесть яйцо и выпить пару ложечек чая! КАЖДОЕ утро спрашивает, не забыла ли я купить апельсины, а потом наотрез отказывается их есть. Если бы я не питала столь теплых чувств к Адель (говоря об этом, я имею в виду «жалость»), то давным-давно дала бы отсюда деру. К тому же ни одна живая душа больше не может терпеть его «блажь». За исключением разве что его старого друга Моргенстерна, о котором я тебе уже говорила, и юного азиатского «логика» (я так и не поняла, чем он занимается!). Навещают его они редко, зато часто звонят. У мистера Моргенстерна рак. Он не хочет ничего говорить другу, чтобы лишний раз не тревожить. Как к подобному человеку можно питать такую верность и преданность? Адель говорит, что в своем кругу мистер Гёдель был светилом. Что до меня, то я просто ухаживаю за несчастным стариком, балансирующим на грани безумия. Впрочем, недавно он за высочайшие заслуги в науке получил национальную награду. Сомневаюсь, чтобы в таком состоянии он мог присутствовать на церемонии вручения.
Я только то и делаю, что рассказываю о моих стариках. Я живу с ними бок о бок каждый день, и их несчастья легли на мои плечи тяжким бременем.
Благодарю тебя за приглашение, Джейн, но в ближайшее время у меня не будет возможности им воспользоваться. Не могу я их бросить. Скажешь, я слишком за них переживаю? Но это естественно! Ты же ведь тоже их полюбила. Адель нередко ворчит, даже бывает сварливой, но вот мужества ей не занимать. Ты же обожаешь любовные истории, а эта – самая что ни на есть настоящая.
