«Я не должен сидеть здесь, ожидая, когда всё закончится, — виновато подумал он. — Я должен слушать. Через каких-то шесть недель я стану царём, стану сам, и тогда уже госпожа Шесу не будет делать всё за меня. Неудивительно, что она становится всё более возбуждённой и говорит, что я не готов... Но я буду готов. Должен».
Он твёрдо сосредоточил внимание на размеренных голосах, звучавших в Зале приёмов. Обсуждение налогов перешло в дискуссию о нехватке мирры.
— Но мы должны преодолеть её! — говорила госпожа Шесу. — Аромат мирры приятен ноздрям моего отца Амона, и бог не должен без него оставаться. Что случилось с обитателями песков, которые всегда доставляли её?
Нехси пожал плечами.
— В этом году их не видели.
— Мы не должны зависеть от дикарей в таком важном деле. Наши лучшие мази, наш лучший ладан... Где обитатели песков добывают всё это?
— По их словам, от других дикарей на юге. А те торгуют с третьими, возможно, прямо из Пунта[123].
— Пунт... — мечтательно промолвила Хатшепсут.
Тот, чьи мысли опять разбежались, пока он любовно рассматривал профиль госпожи Шесу, навострил уши. Пунт? Земля, которую ещё называли Землёй богов, где сады ладанных деревьев террасами спускаются к морю, а боги запросто прогуливаются среди них...
— Если бы мы могли сами послать суда в Пунт... — размышляла Хатшепсут.
— Никто не знает, где это, Сиятельнейшая, — напомнил Нехси. — Старинные повести утверждают, что далеко на юго-восток от Египта... но многие считают, что такой земли вовсе нет, что эти повести — не воспоминания, а просто сказки.
— Ладан достаточно реален! Как и золото, которое мы за него платим. Я нисколько не сомневаюсь, что мы вдвое или втрое переплачиваем этим грабителям-дикарям...
Разговор перешёл на обсуждение цен и товаров для торговли, и интерес Тота увял в тот самый миг, когда яркое видение армии, которую он ведёт, чтобы захватить Землю богов, исчезло из его мыслей. Вероятнее всего, госпожа Шесу не позволила бы ему вести армию в Землю богов, если бы даже было известно, где она находится. Она не любила армии; она ненавидела разговоры о войне и сражениях. Даже тренировки телохранителей проводились вопреки её желанию; она перестала возражать, но Тот знал, что она никогда не одобрит их.
«Женщина... — снисходительно думал он. — Она нежна и мягка, насилие противно ей. Эго только естественно. Я не хотел бы, чтобы она была другой».
Однако у Египта должно быть войско — гораздо больше, чем три тысячи телохранителей. Когда через шесть недель он действительно станет царём, когда возьмёт на свои мужские плечи бремя, которое госпожа Шесу безропотно несла за него, пока он оставался мальчиком, тогда он будет делать то, в чём прав — и убеждён в своей правоте. У него была дюжина планов расширения армии, хороших планов. Он не мог дождаться времени, когда испробует их. Когда он будет принимать решения сам, всё будет по-другому; возможно, даже свитки докладов о налогах и цена мирры окажутся тогда интересными, и ему не нужно будет считать лотосы и бороться со сном во время этих долгих приёмов. Он спрашивал себя, как удавалось коротать время Нефер. Возможно, она любовалась своими браслетами и наслаждалась, ловя восхищенные взгляды, устремлённые на её платье. Не стоит обращать внимание на Нефер — она ни на что не годна, кроме как сидеть и смотреть перед собой. А что там с Рехми-ра[124]и Аменусером[125]?
Тот перевёл взгляд в дальний левый угол большой комнаты, где стояли девять молодых людей примерно его возраста, которым в будущем предстояло стать царским советом. Его обучение, прерванное внезапным выходом из храма, возобновилось во дворце под опекой судебных писцов... и в компании этих девятерых сыновей вельмож, чьё высокое рождение по традиции давало им право учиться вместе с ним. Тот чувствовал симпатию лишь к двоим из них, и чем больше наблюдал за этими двумя, тем больше они ему нравились — Аменусер свой интуицией и тонким мышлением, а Рехми-ра — весёлостью, тягой к авантюрам и глубокой сердечностью, свойственной обоим. В замечательный день четыре года назад, когда Тот заново обнаружил Тиаха в дворцовых казармах и немедленно добавил к своему академическому списку класс военного искусства, именно Аменусер и Рехми-ра захотели присоединиться к нему. Дружба этой троицы созрела в непринуждённой обстановке тренировочного плаца Там Тот устранил последнее ограничение, запретив именовать себя Величеством во время манёвров. Все солдаты, от высших командиров до последнего погонщика лошадей, называли его Тьесу — Командующий; так же поступали Рехми-ра и Аменусер. К тому времени он настолько хорошо познакомился с этой парой, что, увидев их в группе молодого совета, заранее знал, как каждый из них станет убивать время.
Он оказался прав, настолько прав, что с трудом смог сдержать улыбку. Длинный подбородок и ещё более длинная шея Аменусера высовывались из-за мешавших голов, а глаза, мечтательно сузившиеся в щёлки, были устремлены на очаровательную фигурку четырнадцатилетней княжны Нофретари, стоявшей рядом с матерью в другой стороне зала. Рехми-ра, смотревший на друга со смиренным выражением на квадратном грустном лице, тем временем украдкой возился с узлом шенти Амену. Тот наблюдал за сценкой как зачарованный. Если она свалится здесь, посреди этой разнаряженной и напыщенной компании... Нет, Амену поймал приятеля за его полезным занятием, затянул узел и отступил за пределы досягаемости, чтобы вновь предаться мечтам о юной княжне. Вздох Рехми-ра можно было увидеть, если не услышать; его большие чернильно-чёрные глаза с длинными ресницами, как и глаза Тота, глядели на клочок неба в световом проёме.
Рехми-ра тоже думал об упражнявшихся снаружи телохранителях — трёх тысячах хорошо обученных людей, явно нужных, но ещё ни разу не использовавшихся.
«Не важно, — сказал себе Тот, сдерживая желание нетерпеливо дёрнуться на троне. — Ещё шесть недель... тогда я стану фараоном на деле, а не только по названию, и всё изменится. Я гораздо лучше подготовлен для управления, чем предполагает госпожа Шесу. Она всё ещё думает обо мне как о ребёнке, но скоро увидит, что я мужчина и действительно лучше, чем она, могу разобраться с такими трудностями, как восстание в Нубии».
— Тот! Во имя Амона!
Сердитый шёпот Нефер рассеял мечты Тота. Привычно подавляя виноватое выражение лица, он понял, что не услышал чего-то из сказанного. Нехси закончил; на его месте стоял царский глашатай, держа пергамент. Все выжидательно смотрели на трон. «О боги, — подумал Тот. — Почему я не слушал?» — То же самое раз за разом повторялось в вавилонской школе, но Инацила его рассеянность всегда забавляла Госпожа Шесу была совершенно не удивлена. Её лицо было твёрдым и сердитым, и Тот не винил её за это.
