— Всего хорошего, мисс Стемп!
— Извините, что побеспокоила вас… — сказала Линда, вся пылая под тонким шелком; она чувствовала, что платье не может удержать этот жар, и ей очень захотелось выпить воды.
Она хотела было расстегнуть пуговицы на спине, но не могла дотянуться до них. Миссис Додсворт, все так же сердито беседуя с Мистером Хаггинсом, опустила штору на стеклянную дверь и перевернула табличку стороной, где было написано: «ЗАКРЫТО».
Сердце Линды забилось тише, как будто было не ее. Она вдруг почувствовала себя самозванкой, в этом платье тонкого шелка, с жалкой кучкой долларов в кармане. Платье ласково обнимало ее, ласкало, и она в последний раз посмотрелась в зеркало; купить платье теперь уже хотелось просто до крайности, так, что где-то внутри закололо.
— Может быть, вы сделаете скидку, миссис Додсворт? Все-таки совсем скоро Новый год, а вы уже закрываетесь…
— Здесь вам не распродажа! — сурово ответила та и отрицательно покачала пальцем.
Линду обдал запах лака для волос и розовой воды; Мистер Хаггинс тем временем принялся за мозговую косточку. Линда не могла сама расстегнуть пуговицы, но просить помощи ей было очень стыдно, и она хотела только одного — как можно быстрее исчезнуть из магазина. И как только могла она оказаться такой простодушной?
— Ты не отсюда, — сказал ей Брудер несколько недель тому назад. — Держи это в голове, Линда. А если забудешь, тебе быстро напомнят.
Зазвонил телефон. Миссис Додсворт поспешила к нему, на ходу бросив Линде, чтобы та сняла платье.
— Не могу, — жалобно произнесла Линда, и миссис Додсворт метнулась обратно к Линде, быстро, сердито расстегнула платье и снова кинулась к телефону.
Линда, стоя в примерочной, позволила платью соскользнуть на пол и увидела в зеркале свою плоть, оживленную серебристым шелком, тело, на которое смотрел и прижимал к себе Брудер, жар стыда, который она сейчас переживала. Из-за шторы доносился голос миссис Додсворт:
— Да, она здесь… Да, она сказала… Нет, я понятия не имела… Правильно… Да, я понимаю… Нет-нет, обязательно сделаю… Действительно… Да, конечно. Нет, огромное вам спасибо!
Одевшись в то, в чем она пришла, Линда отодвинула штору и протянула платье миссис Додсворт. Оно повисло бесформенной тряпкой и стало похоже на сдувшийся воздушный шар. Миссис Додсворт хорошенько его встряхнула и сказала:
— Красивое, правда?
Говоря что-то себе под нос, она разложила его на красной оберточной бумаге, Линда пошла к двери, Мистер Хаггинс заворчал, а миссис Додсворт спросила:
— Что же, вы не хотите покупать это платье?
— Я подумала, что…
— Вам показать что-нибудь еще, мисс Стемп?
— Но, миссис Додсворт…
— А вечерние туфли у вас есть?
Линда опять сказала «нет»; зачем миссис Додсворт понадобился этот допрос? С ее деньгами здесь нечего было делать. С таким же успехом она и вовсе без гроша могла бы зайти в этот магазин.
— Не волнуйтесь, мисс Стемп. Все решено. Так, у вас есть накидка? Вечером может быть прохладно.
— То есть, миссис Додсворт?
— Это звонил капитан Пур. Он сказал, что видел, как вы заходили в магазин. Он настоятельно попросил, чтобы счет я отослала ему. Прошу прощения, что я не разобралась, в чем дело. Мне нужно было внимательнее вас слушать, мисс Стемп. Я не сразу поняла…
Миссис Додсворт сделала шаг навстречу Линде, Мистер Хаггинс потерся о ее ногу мокрым носом. На тротуаре появились две девушки-упаковщицы и прижались лицами к витрине магазина. Они мечтательно рассматривали платья и роскошный интерьер бутика. Девушки не узнали Линду — они смотрели прямо через нее, на ее месте могла сейчас оказаться любая другая женщина. Держась за руки, они смотрели на платья, которых никогда не могли бы себе позволить, а потом ушли, и ночью на вечеринке, за скромной дверью на боковой аллее, каждая из этих девушек, которую тискал такой же бедный, как она, парень, мечтала о том, чтобы платье, задранное неумелой рукой, было от Додсворта.
Миссис Додсворт спросила:
— Вы хотели бы еще что-нибудь посмотреть, мисс Стемп?
От удивления Линда не могла ничего ответить.
— Может быть, шаль?
Линда не знала, что еще ей может понадобиться. Может быть, для новогодней ночи хватит одного лишь платья?
— Или шляпку?
— Шляпку, миссис Додсворт?
— У меня есть очень миленькая, белая, с вуалью, отделанной стразами.
— С вуалью?
— Только что получили. Взгляните, мисс Стемп. Разве не красивая? Белая, пушистая, точно первый снежок! Перья орла, уж будьте уверены! — Расхваливая свой товар, она и сама взмахнула руками, точно большой ястреб.
— Перья орла?
— Ну да, я слышала, что говорят об охране природы, но увидела ее в каталоге, который пришел из Нью-Йорка, и заказала две штуки! Одну купили сразу же. А вот вторая только вас и дожидалась!
Она надела шляпку на голову Линды, обе женщины — пожилая и взрослеющая — посмотрели в зеркало; Мистер Хаггинс снова принялся за свою кость. Линда чувствовала, как из нее уходит что-то неясное, похожее на это отражение в зеркале, и по ее телу пробежал холодок — ранний предвестник сожаления.
12
В тот вечер Уиллис заехал за ней, облаченный в енотовую шубу, бобровую шапку и ботинки, покрытые косматой шкурой полярного медведя. Оказалось, темой бала была Антарктика и все гости должны были одеться в меха. Для Линды он привез шубу из гризли, на подкладке которой золотыми буквами была затейливо вышита монограмма:
ЛП
— Это шуба Лолли?
Но Уиллис не ответил. Шуба оказалась тяжелой, ворс — густым и курчавым, Линда продела руки в рукава и прямо согнулась под ее весом.
— Я поеду в ней? Мне, наверное, будет неудобно?
— Не надо ничего делать, — ответил Уиллис. — Все будут в мехах, но если вы не хотите… А я хочу, чтобы вы ее примерили.
Уиллис тронулся с места и, пока машина спускалась по холму, проезжала Линда-Висту, а потом Мост самоубийц, не произнес почти ни слова. Линда не знала, что ждет ее в охотничьем клубе «Долина», она смотрела на себя в зеркало и сама замечала, что на лице у нее написано волнение. В шубе ей становилось все жарче, она почувствовала, что над верхней губой появились капельки пота. Линда накрасилась помадой Розы, ее ярко-красный рот как фонарь сиял в полумраке машины, губы отдавали воском и чем-то ненастоящим; она подумала — наверное, такие губы у кукол, у красивых таких, маленьких. Это вызвало в ее памяти другое воспоминание — однажды Роза, на цыпочках пройдя через холл, подвела Линду к закрытой на замок двери, открыла его одним из ключей, висевших на связке, и они заглянули в комнату, где хранились сотни кукол Лолли — голых, розовых, со сколами на телах, что делало их похожими на старые щербатые тарелки.
