полагаясь на твою интуицию и благоразумие? Вернул. Учитывая, что Леонид был против. Теперь у нас нет даже ключа. Так что ждем. Или идем торжественно умирать, но это максимально глупо, если нет хотя бы пятипроцентной вероятности успеха.
— Ненавижу ждать, — в сердцах выдохнула я. — Ненавижу время!
— А безвременье? — поднял бровь Ярик.
— Не заговаривай мне зубы. Если б не твои нотации тогда, в машине, мы бы, возможно…
— Мы бы что?
Точилка обиженно крякнула от напряжения, внутри хрустнуло. Ярик вытащил карандаш, поглядел на обломанный кончик и прошипел что-то непонятно-невнятное и рассерженное.
Он даже не смотрел на меня, и это невнимание развязывало мне язык, хотя все внутри просто вопило, что я зря нарываюсь и что Ярик в таком же положении, как и я: вынужден ждать, надеяться и полагаться на других.
— Может быть, смогли бы договориться. А пока мы ждем, мы ничего не решаем! — Я рассерженно сверлила взглядом нарисованную на карте дамбу. — Там и твой брат тоже. Не делай вид, что тебе все равно. — Я помедлила, раздумывая. Спросила тихо: — Тебе же реально не все равно?
Ярик собирался ответить что-то гневное, я поняла это по недоброму взгляду, — даже вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха, но в последний момент передумал:
— Зря провоцируешь. На этот раз не выйдет.
— Да ну тебя!
Я оттолкнулась от стола и принялась ходить туда-сюда по лаборатории.
— Пешком на дамбу собралась? Через окно, если что, не вариант.
— Просто ходить из стороны в сторону ты ведь мне не запретишь?!
— Ходи на здоровье.
Скрипнула дверь, и в комнату боком проскользнула Медина.
— Ярослав?
— Вернулась? — хмыкнул он.
— Нам надо поговорить. — Она подцепила у стены пустой стул и поставила напротив Ярика. Уперлась в спинку.
Меня Медь будто бы не замечала, и я с надеждой глянула на пустой коридор, а затем попятилась к нему.
— Стой! Куда? — всполошился Ярик.
— В туалет! Или туда мне тоже нельзя?
Медь махнула рукой:
— Пусть идет. Никуда она не денется.
«Через обычный выход да, но, надеюсь, там есть окно…» — подумала я и юркнула в полумрак. Следом донесся звук отодвигаемого стула и голос Медины. Отчего-то виноватый.
— Надо поговорить, — повторила она. — Про Пашку. Не уходи.
— Что, совесть заела? — уже по-настоящему зло бросил Ярик.
— Ты хоть иногда можешь быть не таким токсичным?
Что-то хрустнуло, сломалось. Наверное, очередной карандаш.
Я не стала медлить и осмотрелась. Впереди — входная дверь, но там меня с распростертыми объятиями отнюдь не ждут. Справа — комната-закуток, где хранились клетки с котеуглами. Насколько я помню, без окон. Рядом, скорее всего, упомянутый выше туалет. Слева…
Заваленный вещами стеллаж был сдвинут в сторону, открывая взгляду замаскированный проход. Дверь сливалась с бежевыми обоями, у нее даже не было ручки.
Я вытащила из кармана телефон, включила фонарик. Толкнула узкую створку плечом. Та неожиданно легко и бесшумно подалась внутрь. По ногам скользнул ветер. Тайная лазейка наружу? Да еще и не заперто? Мне подходит!..
Только… почему на улице так темно?
Или это и есть тот самый «настраиваемый Срез», о котором говорил тот человек по телефону?
Обрадоваться, как и сообразить, что слишком поторопилась, кинувшись непонятно куда, я не успела: пола по ту сторону не оказалось, нога повисла в воздухе. Но понимание ошибки пришло слишком поздно. Потеряв равновесие, я вскрикнула, случайно выпустила дверь и зажмурилась, выставив руки вперед и приготовившись падать.
Впрочем, лететь пришлось недалеко.
В следующий раз, когда я открыла глаза, телефон с потрескавшимся экраном лежал рядом со мной на асфальте. Сбитые ударом ладони болели. Во рту сделалось солено — я случайно прикусила губу.
В квадратный просвет между крышами виднелось серое небо.
Двор я узнала сразу — в дальнем углу высилась башня с пронумерованными от основания до крыши кирпичами.
Вот только ни Василиски, ни Васи и Лёни, ни Мастера кукол, ни кого-либо еще тут не было. А если и были, то я опоздала…
Часть 4. Литейный мост.
Вольдемар Темников
Можно было спорить, можно было отрицать, можно было, в конце концов, просто в них не верить, но нехорошие места водились в Петербурге издавна. Вольдемар знал это точно по всплывающим время от времени заголовкам в ленте новостей.
Обводный канал, где во время строительства набережной откопали некие древние захоронения, а после несчастные случаи настигали рабочих одного за другим.
Марсово поле, на которое не советовали забредать по ночам, — уж слишком велик был шанс заплутать там без возврата.
Ротонда на Гороховой улице с ее тяжелой, давящей аурой.
Некоторые старинные кладбища и их недружелюбно настроенные к незваным гостям покойники.
Однако «нехороший» — понятие относительное и зависит, в первую очередь, от того, в чей адрес применяется.
Поэтому теперь, стоя посреди оживленного Литейного моста, Вольдемар не удивлялся странному выбору локации. Но все равно не выдержал и уточнил:
— Почему именно здесь?
— Надо соблюдать традиции, — ответил Гусев. — Место для подобных ритуалов знаковое. Скажем так, напитавшееся атмосферой. — Он посмотрел вправо-влево, точно собирался переходить дорогу или убеждался, что их не заметят посторонние. Оперся о перила моста и кинул оценивающий взгляд на воду. — Можем начинать.
Мастер кукол шагнул ближе. Положил ладони на парапет. По кованой ограде прошла вибрация, устремилась вниз. Асфальт задрожал, загудел. Зыбь передалась по опорам моста к реке. Поверхность воды пришла в движение.
Под местом, где стоял Мастер кукол, образовался стремительный водоворот. Воронка ширилась, пока не достигла размеров достаточных, чтобы без труда поглотить автомобиль. Чернота внутри нее напоминала беззвездную ночь, и Вольдемар чуял: что-то страшное притаилось там, в бездонной глубине. Что-то… живое, разумное, бесплотное, но жаждущее этой плотью обладать.
Гусев раскрыл поданную Вольдемаром дорожную сумку, по очереди вынул из нее три деревянные куклы — мальчика и двух девочек. Небрежно повертел, оглядывая со всех сторон, и друг за другом покидал в воду. Воронка засосала их без всплеска.
— И последняя, — сказал внимательно следивший за ритуалом Мастер.
Гусев поджал губы:
— Да. Конечно.
…Ни тогда, на станции метро, ни сейчас Вольдемар не понял, как она оказалась рядом — восьмилетняя девочка с тонкими русыми косичками и в платье. Сестра Марго. Василиса. Гусев поднял ее на руки, шепнул:
— Ничего не бойся, поняла?
Девочка несмело кивнула. Директор подсадил ее на край парапета, мягко толкнул ладонью в спину. Ветер взметнул подол розового платья.
Она не вскрикнула. Быть может, и не поняла, что произошло.
Воронка под мостом не схлопывалась — будто ждала чего-то.
— И это всё? — не выдержал Вольдемар, перевешиваясь через ограждение. Вода отражала солнечный свет, и смотреть на нее было больно.
— Остальное сделает течение, — глухо отозвался Мастер.
— И где же ваш монст… где же Дух?
Гусев усмехнулся — как взрослый над глупым вопросом ребенка:
— Не здесь. Чтобы пробудиться, Ику-Турсо нужно место. Желательно побольше.
— Тогда где?
— Вон там. — Он кивнул, указывая куда-то вдаль, мимо чуть виднеющихся впереди Троицкого и Дворцового мостов, мимо порта и выхода в залив. — Мы оставили там кое-что, что его привлечет. — Гусев резко оборвал сам себя и обратился к Мастеру кукол: — Пора отдать долг. Кажется, своим участием я выкупил Кудель памяти? Сделаем подарок неживому, пусть покоится с миром?
Дух криво улыбнулся, неохотно отозвался:
— Дело ваше.
Гусев сунул руку во внутренний карман и извлек на свет веретено с намотанным на него комком серой шерсти. Протянул Вольдемару.
От пучка тянулась к веретену тонкая нить.
Кудель памяти…
Вольдемар застыл. Столько раз он представлял этот момент, но никогда не думал, что выторговывать для него воспоминания будет кто-то другой. Чужой. Посторонний.
«Кто же ты такой?..» — подумал он.
— Ну? Чего остолбенел? Бери. — Гусев усмехнулся.
Медленно, точно во сне, не слушающейся рукой Вольдемар коснулся Кудели. Мягкая. И теплая, точно живая…
…Он и моргнуть не успел, не то что среагировать, когда его схватили за ворот, резко дернули на себя и швырнули на парапет, внезапно ставший нематериальным.
Мгновение свободного падения в воду свернулось внутри тугой пружиной ужаса. Затем наступила темнота…
Воронка наконец бесшумно свернулась. Снова затанцевали на речной глади солнечные блики.
Привычные звуки городского полудня нахлынули упругой волной: шум проезжающих по мосту машин, гомон перекрестка, дребезжание разводного пролета под ногами.
— Вот теперь всё. Почти. Осталось завершить ритуал с Ключом. — Гусев отряхнул ладони.
Дух подозрительно сощурился:
— Не думал, что так скажу, но с вами приятно иметь дело.
Хранитель вежливо улыбнулся:
— У меня большой
