среди людей не водилось. Ни среди живых, ни среди умерших.
И потому кладбище, раскинувшееся во все стороны, куда хватало взгляда, напоминало еще один городской квартал: обитаемый лесопарк, общину со своими правилами, нравами и понятиями чести, служения и предательства.
И именно предателя младший Хранитель и намеревался сейчас вычислить.
Лёня услышал голоса и, прикрывшись пологом невидимости, пригнулся и шагнул за широкий ствол дерева.
Оба говоривших были ему знакомы. Оба уверенно следовали куда-то вдоль плохо намеченной кладбищенской дорожки вглубь территории. Стараясь не выдать своего присутствия раньше времени, Лёня пошел за ними. А клубочек его мыслей покатился следом.
Возрождение Потусторонних всегда связано с чьей-то преднамеренной смертью. Чтобы бездушное обрело не Душу, но хотя бы ее подобие, она должна откуда-то взяться. И Духи рассчитывали среди прочих условий, что Институт очернит сам себя убийством, но не тут-то было.
Украсть Душу возможно только целиком. Но ты сам — и только ты — можешь добровольно раздать ее по крупицам, навсегда оставшись в сердцах и памяти друзей и родных.
Быть Избранным среди избранных Лёня никогда не стремился. Пусть им с Лидой сложно было не входить в их круг — с одной-то на двоих Душой. Навеки повязанные друг с другом: пока жив один, жив и второй…
И все-таки обладать Ключом-от-каждой-двери ни она, ни он никогда не хотели.
Но хотел кто-то другой. Теперь это становилось кристально ясно.
Допустим, кто-то из высшего эшелона узнал нечто новое о пророчестве. Сумел каким-то образом разглядеть тайную связь между чужими друг другу Василием и Марго. А после решил применить знания в своих целях — естественно, заранее озаботившись надежным путем отступления и твердым алиби. Я не я, и хата, то есть «Грифоний дом», моя с краю. Точнее, побоку.
И, выходя из укрытия на открытую площадку, как грибами, заполненную торчащими из земли старинными надгробиями, Лёня уже знал, кого увидит рядом с Василием.
Гусев обернулся прежде, чем его окликнули.
— Скворцов? Добрый день! Какими судьбами? — В приветливой улыбке не читалось ни грамма фальши. Только чистое, почти стерильное радушие профессионального преподавателя и наставника.
— Есть один вопрос. Точнее, теория. — Леня бросил короткий взгляд на Васю, стоявшего позади Гусева. Заметил корявый корень, не позволяющий ему сбежать или хотя бы отойти от врага подальше. И стал по широкой дуге обходить директора, чуть заведя левую руку за спину. Магия ощущалась на кончиках пальцев легким покалыванием. Это отвлекало, но несильно. — Вы как Хранитель с бо́льшим опытом должны быть в курсе. Послушаете?
— Отчего нет? — Глеб Борисович с готовностью оперся на трость с ручкой в виде грифоньей головы.
Лёня сделал еще один плавный шаг. Сложные задачи всегда следует дробить на более мелкие. Вот и сейчас…
Незаметно приблизиться. Выждать момент. Схватить Васю за руку и как можно быстрее засунуть в Срез: незаколоченная дверь часовни, что виднелась за деревьями метрах в десяти от поляны, как нельзя лучше для этого подходила. Кажется, самое важное — последнюю часть Ключа — он все равно уже увидел…
— Как только я услышал про вас от Васи, то сразу задумался: почему уважаемый человек, Хранитель Института, его бывший директор, начинает прощупывать почву и искать себе преемника? И я стал осторожно искать информацию. Вы себя выдали: та якобы дверь в лавке Мастера кукол — на самом деле очень качественный контролируемый Срез. Такой под силу создать только Хранителю с опытом. И большой силой. А подобных вам по пальцам перечесть можно. И зеркало Брусницыных. Вы забрали его из особняка, потому что могли это сделать и не оставить следов. А теперь, когда мы узнаём о последнем ключе, вы звоните и говорите Васе пройти через настроенный Срез, предлагая помощь.
Гусев кивал в ответ на каждое обвинение Леонида, отчего походил на качающую головой китайскую безделушку для машины. Правда, такие вышли из моды лет пятнадцать назад. Зато ассоциация осталась.
— Ты меня раскусил, — признался он. — Браво. Буквально на раз-два. Ты всегда был умен. Удивительное противоречие личных качеств и фамильных черт.
Спрятанный за похвалой укол Лёня проигнорировал. Помедлил пару секунд, раздумывая и ни на миг не выпуская из поля зрения рук Гусева: любой пропущенный мимолетный жест мог стоить ему… чего угодно. Даже жизни. Если все зашло настолько далеко.
А потому — накинуть незримый и неуязвимый щит на себя и на Васю. Лишь бы хватило сил его удержать.
Глеб Борисович тем временем продолжал со сдержанной учтивостью ждать продолжения разговора, по-птичьи чуть склонив голову к плечу.
— Надеюсь, Великорецкий будет доволен племянником. А нет, простите, он больше ничего не… будет.
Не скрывая любопытства, Гусев перевел пристальный взгляд на Леонида, следя за чередой эмоций на его лице: непонимание, досада, недоверие… гнев.
— Вы признаете вину?
— Во всяком случае, не отрицаю сделанного лично мной. — Гусев ухмыльнулся, с явной неохотой соглашаясь со словами оппонента.
— И все-таки… — Голос слушался плохо. Лёня кашлянул, пытаясь убрать скребущую горло хрипоту. Его начинало знобить. Перед глазами слегка двоилось. Виски ломило. Даже простейшее колдовство, но удерживаемое длительное время, вытягивало силы так, что можно было без труда свалиться от гипогликемии. — Может, ответите на вопрос: почему Паш… Павел Давыдов?
— Ты мог бы догадаться. — Директор переложил трость из одной руки в другую. Лёня не отступил, но дрогнул — и это не укрылось от пожилого Хранителя. — Теория взаимных проникновений. Когда долго смотришь в бездну, и все дела… [101] Так же и мы получили свои способности, сделавшись сенсорами: потому что долго присматривались к жизни Перепутья. Вот и брат твоего друга последнее время удачно увлекся изучением Ключа-от-каждой-двери. Дух просто пошел по пути наименьшего сопротивления.
— И вы тоже. Без сопротивления. Но больше никаких сделок, ясно? Сейчас вы вернете ключи Кшесинской и Николая Второго, которые присвоили себе без основания, и мы будем решать остальные вопросы позже.
— Хорошо, — покладисто ответил Гусев.
И вдруг сам шагнул навстречу, вскинул трость и ткнул испачканным в земле концом Лёню под ребро. По дереву скользнула вспышка и пронзила незримым острием грудь Хранителя. Охранный щит не помог — треснул.
А Леонид обмяк, кулем свалился на землю и затих без движения.
— Вы все время забываете, — с тихим сожалением произнес Гусев, — что в тех местах, где вы учились, мы преподавали.
Он обернулся к замершему в исступлении Васе.
— Видишь, что творится? Ты мог бы это предупредить. Василий Васильевич Пель. Так звали Вильгельма Пеля в России. Я же сказал тебе! Специально сказал! Ты мог догадаться, что Александр Васильевич П. на памятнике — его сын. А теперь твои друзья подыхают здесь и там, потому что тебе взбрело в голову выяснять отношения и упрямиться!..
Гусев шагнул навстречу, стиснул твердыми пальцами виски парня, на мгновения замер, точно вслушиваясь. Затем улыбнулся. Глянул через плечо на громоздкий серый памятник.
— Какой четкий образ. И какая славная последовательность цифр. То, что надо для последней части Ключа. Спасибо.
Он отступил, по-стариковски поплотнее запахнулся в пальто и, глубоко вонзая в размякшую землю трость, пошел прочь и шагов через десять скрылся за высоким гранитным надгробием в виде фигуры плачущего ангела.
Скрылся бесследно, как в омут канул.
Часть 3. Марго
— Я могу выйти на улицу? — в очередной раз спросила я.
— Зачем? Сбежать и натворить глупостей? — Ярик, нервно точивший карандаш на механической точилке, перестал крутить ручку и поднял на меня глаза. — Чтобы Леонид мне потом голову оторвал, случись что?
— Сбежать? Там же трио!
— Ну и? — Он придирчиво поглядел на острие стержня, легонько ткнул в палец, поморщился. Отложил карандаш в сторону, взял следующий и принялся за все по новой. — А здесь я. И вообще — здесь намного безопаснее для тебя.
— И как ты мне поможешь? Мы здесь почти полчаса. И никаких новостей! — Я разозлилась и до боли сжала кулаки. Ногти впились в кожу.
— Могу поговорить с тобой. По душам. Занять время. Скоро Вася и Лёня должны вернуться с Ключом.
— Глупо сидеть тут, когда мы можем действовать!
Ярослав вздохнул, явно стараясь успокоить сперва себя и лишь затем попробовать угомонить меня.
— Мы уже действовали. Я вернул тебе ключ,
