послушаю, – проговорил отец. – Я, кстати, Владимир. Как тебя зовут, милая девушка?
– Музыка все скажет за меня, – отозвалась я и положила скрипку на плечо, приготовившись играть.
Я оглянулась и заметила на соседней скамейке Дена, он внимательно наблюдал за мной.
– Кажется, я вижу очертания скрипки, – услышала я голос отца. – Замечательный инструмент. Я тоже играл на скрипке, пока эта болезнь вконец не списала меня со счетов. – Он тяжело вздохнул. – Прошу, сыграй мне что-нибудь прекрасное.
Смычок нежно коснулся струн, и по саду разлилась красивая, трогательная мелодия. Я следила за выражением его лица, затаив дыхание. Едва я сыграла первые ноты, как благодушная расслабленная улыбка исчезла с его губ. Он нахмурился, внимательно вслушиваясь в нежные трели скрипки. Я продолжала играть, пронизывая воздух этой простой, но такой значимой композицией. Темп нарастал, сейчас мелодия поднимется на крещендо. Отец вдруг встал со скамейки, вглядываясь в меня.
Я завершила свое короткое выступление, резко оборвав длинную ноту, и в тишине сада повис едва слышный звон. Опустив скрипку, я почувствовала, как по щекам бегут слезы.
– Ты… – раздался тихий голос отца. – Эта мелодия… Я знаю ее. Я играл ее, чтобы…
– Чтобы послать энергию в космос, – закончила я за него, мой голос предательски дрогнул.
– Неужели это ты? – Из его глаз тоже полились слезы. Он протянул руку и осторожно коснулся моего плеча.
– Это я. – Я так не хотела сейчас плакать, но слезы вырвались из меня бурным потоком. На протяжении многих лет мне казалось, что если я когда-нибудь встречусь со своим отцом, то буду очень зла и эмоционально влеплю ему пощечину. В моих представлениях у меня была другая версия отца, сильного, крепкого и здорового. А сейчас передо мной был тот, кого мне просто захотелось обнять и сказать, что все будет хорошо. И хотя мы оба знали, что хорошо уже не будет, мне так захотелось сказать эти слова.
– Максимилиана! – произнеся мое имя, он вдруг крепко обнял меня за плечи. Его исхудавшее тело затряслось мелкой дрожью.
С минуту мы стояли так, задыхаясь от охвативших чувств. Меня захлестывала безысходная боль, это было очень тяжело.
– Я не знаю, что сказать… – прошептал он, когда мы разомкнули наши внезапные объятия. – Но при этом я так много хочу тебе сказать. Как ты меня нашла?
– Я не искала. Это музыка привела меня сюда. Все благодаря ей. И Антону.
Мы присели на скамейку, и я поведала отцу эту небольшую историю.
– Музыка творит чудеса, – проговорил он затем.
Я встретилась с его глазами, бегающими в попытке сфокусироваться на моем лице. Он не видел меня.
– Можно? – Его рука приподнялась в воздухе напротив моего лица. – Я бы отдал все на свете, чтобы увидеть тебя, Макси.
– Да, – прозвучал мой ответ, и я прикрыла глаза, когда его пальцы осторожно дотронулись до моего лица, словно изучая его. Затем он коснулся волос и со вздохом опустил руку.
– Нет, этот метод не работает, – он горько усмехнулся. – Но я уверен, что ты настоящая красавица.
– Спасибо, – пробормотала я, не зная, что еще сказать. Разговор не клеился. Мы оба чувствовали себя довольно неловко. Каждая минута – порция сильного стресса.
– Как дела у мамы? – спросил он.
– У нее все хорошо. Она ждет ребенка.
– Рад за нее.
– Я тоже.
– Ну а ты? Как ты сама?
– Нормально.
Боже, что значит «нормально»?! Мы не виделись целых десять лет. Мне хотелось сказать ему миллион вещей, просто прокричать их ему в лицо. После его ухода из нашей семьи моя жизнь просто разбилась на осколки, все пошло наперекосяк. Но я не могла обрушить все это на него сейчас сразу.
– Это она, – вместо этого сказала я и положила скрипку на его колени.
Его пальцы коснулись грифа, а затем скользнули по изгибам гладкого корпуса.
– Ты сберегла ее, – проговорил он с нежностью.
– Возьми, – я вложила в его руку смычок.
– Я уже так давно ничего не играл, – вздохнул он. – В последний год я стал совсем плох.
– Я хочу послушать.
Закрыв глаза, он начал играть неторопливую, но насыщенную мелодию. Музыка оказалась гармоничной и завораживающей, отдаваясь вибрациями по всему моему телу. Все, что объединяло меня с отцом, – это музыка. Только она одна.
Закончив играть, он вернул мне скрипку.
– Спасибо, – прошептал он едва слышно, и я заметила слезы в его глазах. – Я очень рад, что мы встретились, Макси. Наверное, ты о многом хочешь меня спросить.
– Я хочу знать, почему ты ушел от нас, – больше не сдерживая рвущийся наружу вопрос, выпалила я.
Он судорожно вздрогнул и сжал губы.
– Это очень сложный вопрос. Но я отвечу тебе, милая. Только не сегодня.
– Завтра, – довольно жестко произнесла я и сама удивилась своему тону. – Я приду сюда завтра за всеми ответами.
С этими словами я поднялась со скамейки.
– Мне пора.
– Макси, умоляю, подожди. – Он вскочил за мной и неуклюже пошатнулся. – Я не хочу снова тебя терять. Я так восхищен тобой, так тронут твоей игрой, ты не потеряла свой талант…
– Я почти потеряла его, – холодно произнесла я. – Все эти десять лет я прятала свой талант. Из-за тебя.
Швырнув эти слова и сморгнув подступившие слезы, я быстро зашагала прочь.
– Все в порядке? – Ден догнал меня.
– Нет, ничего не в порядке, – разозлившись, ответила я ему.
– Макси! – Антон тоже вдруг оказался рядом. – Что-то случилось? – с беспокойством спросил он.
– Я приду сюда завтра. Боюсь, что после стольких лет нам обоим нужно время, чтобы подготовиться к сложному разговору.
Мы попрощались с Антоном и через несколько минут оказались за воротами лечебницы. Дышать сразу стало гораздо легче.
– Ты молодец, – произнес Ден, пока мы стояли в ожидании такси.
Я молчала, собирая все свои разлетевшиеся мысли в одну кучу. До самого возвращения в отель мы больше не проронили ни слова. Я старалась держать Дена на дистанции, хотя сердце умоляло об обратном.
Вечер мы провели каждый в своем номере, хотя он не раз подходил к моей двери и стучался. До самой глубокой ночи я то и дело плакала, разрывая душу на части. Передо мной то вставало поникшее лицо отца, то прикованный к кровати Ден. Эти две картинки просто сводили меня с ума, отнимая все силы.
Перед сном я решила зайти в паблик группы, где снова наткнулась на обсуждение этой дурацкой фотографии. Фанатки просто пищали, захлебываясь слюнями от восторга. Что ж, хоть кому-то этот злосчастный снимок принес радость, в то время как мне разбил сердце самым жестоким образом. Я решила
