будто поражает его. Он снова обращает внимание на работницу таверны, перечисляет длинный список блюд, после чего снова сосредотачивается на мне.
Когда она уходит, он соединяет руки перед собой на столе и пристально смотрит на свои тупые ногти и костяшки пальцев, которые покрыты синяками.
— Твоя мать тоже не ест животных, как и большинство шаббианцев. Вороны не следуют этому правилу, потому что нашим телам нужен животный белок.
— А фейри?
— Фейри приходится подчиняться законам Шаббе, так же как когда-то шаббианцев принуждали соблюдать законы фейри, когда они ещё могли выходить в этот мир.
— Ты был там?
— Да. Много раз.
Мне хочется попросить его пронести меня вокруг острова, но я боюсь, что он может попытаться закинуть меня за магический барьер. Я решаю попросить Лора. Он, конечно же, согласится и не попытается забросить меня на розовый остров.
— Это одно из красивейших мест на Земле.
— И где там живут люди? Остров кажется таким маленьким.
Улыбка касается губ моего отца.
— Это иллюзия, созданная Котлом. Когда ты проникаешь за стены из песчаника, королевство становится больше. Оно такое же большое, как Люс, и такое же цветущее как Тареспагия.
У меня отвисает челюсть, а мой отец смотрит на меня и моргает.
— Ты не знала об этом?
— Нет.
— Как я понимаю, ты никогда не встречала шаббианцев, а те немногие фейри, что путешествовали туда в последние годы, не возвращались домой. Хотя я удивлен тому, что Лор не рассказал тебе о родине твоей матери.
— Мы с ним не очень ладили до… до вчерашнего дня.
Мои щёки теплеют.
Мой отец вздыхает.
— Твоя мать однажды пошутила, что ты снимешь не только его заклятие. Мне не понравилась эта шутка.
Я не могу скрыть улыбку, которая вызвана в основном двумя красными пятнами, которые начинают просвечивать из-под его черного макияжа.
— Моя мать кажется очень прямолинейной женщиной. Жду не дождусь, когда я смогу с ней познакомиться.
Его щёки и глаза перестают сиять, и он неожиданно становится таким потерянным, что я протягиваю руку и сжимаю его ладони, покрытые синяками.
— Это случится очень скоро, Dádhi.
Он пристально смотрит на меня, и уголки его губ слегка приподнимаются, хотя печаль не сразу покидает его лицо. Он кивает, после чего уводит разговор от Дайи в сторону моего воспитания. Он хочет знать всё о нонне и мамме. О моей школе и друзьях.
И я обо всём ему рассказываю. Я сосредотачиваюсь на счастливых моментах, потому что каждый раз, когда я упоминаю про свои заботы, какими бы ничтожными они ни были, его настроение меняется в худшую сторону.
Одни блюда сменяют другие, и так проходит утро. Я всё ещё говорю. Похоже, у меня полно историй.
— Ты так похожа на свою мать, — говорит он с улыбкой. — У неё всегда была какая-нибудь история…
Его рот закрывается, а глаза становятся стеклянными. Я решаю, что ему слишком тяжело о ней вспоминать, но затем он резко встает, и я понимаю, что с ним, должно быть, разговаривал Лор.
Моё сердце подбирается к горлу так же быстро, как отец вскакивает с каменной лавки.
— Что такое?
Его карие глаза смотрят в мои округлившиеся фиолетовые.
— Приехали твои друзья… и они приехали не одни.
ГЛАВА 58
— Мои друзья? Кто? Это Сиб? Они нашли Антони?
Мой отец мне не отвечает, потому что он уже перевоплотился в ворона.
Как только он протягивает мне своё крыло, я запрыгиваю на него. Он взлетает и летит так быстро, что я понимаю, что тот темп, в котором он летел сюда, был абсолютно расслабленным. Когда мы долетаем до «Таверны-Базара», он пикирует вниз и приземляется рядом с прилавком, за которым жарят безголовых животных на вертелах. От этого вида и запаха мой и без того уже сжимающийся живот скручивает ещё сильнее.
Я спрыгиваю с его спины и обхожу стороной прилавок с жареным мясом. Как только аромат жареной плоти перестает ударять мне в нос, я останавливаюсь и жду, когда отец перевоплотится, но вместо этого он взмывает в небо и вылетает в широкий люк, который купает рынок в солнечном свете.
Я сжимаю челюсти, чтобы не окликнуть его, но решаю потерпеть. Если мои друзья здесь, их скоро сюда приведут. Жалко, что здесь нет окна, через которое я могла бы выглянуть наружу.
Я осматриваю стены рынка, и когда мои глаза привыкают к темноте, я замечаю крошечные квадратики света. Сжав зубы, так как любое движение доставляет мне боль, я иду в сторону одной из стен, но снаружи неё — только джунгли. Ох.
Несмотря на то, что меня переполняет адреналин, мои ноги неспособны идти быстро, поэтому я ковыляю к противоположной стене таверны. Когда я, наконец, дохожу до окна, я прислоняюсь лбом к холодному стеклу и смотрю так далеко вниз, насколько хватает взгляда.
— Álo, Fallon.
Голос Эйрин заставляет меня подпрыгнуть и удариться головой об окно.
— Dalich.
Мне знакомо слово «dalich» благодаря Ифе.
— Вам не за что извиняться.
Я улыбаюсь и тру место, которым ударилась.
Её глаза по-доброму смотрят на меня.
— Я рада, что ты вернулась.
— Я тоже рада, что вернулась.
И хотя я провела с этой женщиной всего лишь несколько часов, мне кажется, что я её знаю. Хотя это может быть побочным эффектом того, что я являюсь парой её сына. Может быть, парная связь автоматически связывает тебя с другими членами семьи?
— Вы изучаете люсинский язык?
— Фибус учить меня. Он хороший учитель.
Фибус! Я забыла принести ему завтрак. Интересно, проснулся ли он? Я осматриваю «Таверну-Базар», хотя шансы на то, что он дойдёт сюда — почти нулевые.
— Мне жаль насчёт твоих друзей, Фэллон.
Мои пальцы застывают на лбу, я разворачиваюсь и смотрю в окно округлившимися от волнения и ужаса глазами. Я замечаю только крупы двух лошадей и конвой из чёрных птиц, парящих в лазурном небе. Вороны просто огромны, за исключением двух воронов с золотыми глазами.
Лор пообещал Бронвен никуда не летать, но двое его воронов находятся сейчас снаружи! Я не сразу понимаю, что начинаю дрожать, как вдруг моего предплечья касается участливая ладонь.
— Вы слышите, — мои лёгкие так сильно сжимаются, что мне удается только прохрипеть, — что они говорят?
Эйрин не понимает моего вопроса, поэтому я указываю на эспланаду, а затем на свое ухо.
Она произносит одними губами «О-о», а затем говорит:
— Фейри убить одного друга.
Рёбра сжимаются вокруг моего сердца.
— Какого друга?
— Парень с тёмными волосами.
— Антони?
— Нет. Красные глаза.
— Риккио?
Эйрин кивает,
