Книга Смута. Том 2 - Ник Перумов

– А вы? Как же вы? Ну да, вас провела я, но…

– В худшем случае мы вновь окажемся в 1 января 1973 года, милая. И ты поможешь нам вернуться, – улыбнулась бабушка. – Но как мне кажется, способности твои возрастают. И ты словно вшиваешь нас в ткань здешней реальности. Это очень сложно объяснить, ещё сложнее обсчитать. Николай Михайлович за такие гипотезы, не подкреплённые матаппаратом, меня на смех поднимет, это он умеет.

Однако главное – нас если и выбросит отсюда, то совсем нескоро. Часть деталей для аппарата уже тут, остальное Стас сейчас готовит. Так что мы не пропадём.

– А другие, которые в этот поток отправлялись, они тоже так, как мы, – р-раз и обратно в ту же секунду?

– Нет, – очень серьёзно сказала бабушка. – Проходило некоторое время, всякий раз разное. Иногда – сколько присутствовали там, столько же отсутствовали и здесь. Иногда выходило быстрее, но никогда – медленнее, и мы головы сломали, пытаясь объяснить этот парадокс. Так и не смогли, вот только с твоим появлением что-то начало проясняться. Время-то в том потоке шло явно быстрее, иначе мы бы и Пушкина не спасли. И вроде бы оно идёт быстрее, но никак не может обогнать наше.

– А, это как про «непреодолимую Апорийскую дорогу»? – вспомнила Юлька.

– О! – восхитилась бабушка. – Ты знакома со знаменитыми апориями Зенона?

– Не, – покраснела Юлька. – Просто вспомнила… книжка такая есть, я её люблю… «Магистр рассеянных наук». Там была такая дорога, Апорийская, которую никто не мог пройти, а героиня просто пробежала до конца, и всё…

– Именно, – улыбнулась бабушка. – Вот тут нечто подобное. «Их» время словно постоянно догоняет наше и никак не может догнать. Впрочем, так ли это сейчас важно, дорогая? Даже если какие-то загадки мы пока разрешить не сможем, это не значит, что не надо радоваться жизни и думать о каких-то иных вещах?

– А мы с Игорьком тут не будем учиться? – Юлька поняла намёк и сменила тему. – Вы говорили, ба…

– Говорила. Да вот только не знаю теперь, хорошая ли это мысль. Уж больно программы разные, по языкам особенно.

…Они вернулись, проведя в Петербурге 1915 года почти два месяца; и да, вернулись в тот же день, час и минуту 1 января 1973-го, когда уходили.

Возвращение прошло безо всяких происшествий, все спокойно покинули институт; продолжались новогодние каникулы, однако у Юльки на душе становилось всё тревожнее.

Как, и в самом деле, она станет жить, если старшие Онуфриевы окончательно поселятся в ином потоке? Что станет с Игорьком?

Наконец она не выдержала и в упор спросила бабушку.

– Очень просто, милая. Твоя мама за чем поехала на Чукотку? За деньгами, чтобы купить кооперативную квартиру. Ну так вот, с деньгами мы поможем. Появилась возможность, после визита… туда.

– Но это ж… ужасно дорого! – пробормотала ошарашенная Юлька. – Мама не возьмёт! Никогда не возьмёт!

– Не возьмёт, – кивнула бабушка. – Особенно если «дать» просто так. Но как наследство – вполне.

– Наследство? – недоумённо пробормотала Юлька. – К-какое наследство?

– Самое обыкновенное. Бывает, что у людей есть дальние родственники, о которых они даже не подозревают. Не волнуйся, всё будет в порядке.

Юлька так не думала, но Мария Владимировна явно давала понять, что разговор окончен.

– И подумай сама, Юленька, если твоя мама захочет с тобой отправиться туда, к нам, – будь уверена, она сможет рассчитывать на весьма обеспеченную жизнь.

– Там же женщин много куда не пускали! – Юлька изрядно поднаторела в реальностях 1915 года. – Женщина-инженер – да не бывало там такого!

– А теперь будет, – невозмутимо парировала бабушка. – Но это на твоё усмотрение, дорогая.

– А Игорёк? Он-то с кем останется?!

– С нами, конечно. Пока. Но при этом он, само собой, потом сможет выбирать, где ему находиться. Главное – учиться, а там видно будет.

– А его родители? Где они? В экспедиции?

Бабушка как-то по-особенному поджала губы, вскинула подбородок.

– Не будем об этом, Юленька, милая. Очень тебя прошу. Ты всё поймёшь – в своё время.

Игорёк, к которому Юлька подступила с настоящим допросом, только помотал головой.

– Да я маму почти и не помню. Они с отцом всё время в «экспедициях». Я, пока маленький был, даже и не спрашивал, отчего так, ну знаешь, как дети…

– А что за экспедиции?

– Не знаю. За границей где-то. В Африке, в Азии… Меня туда не брали, в отпуска родители не приезжали… Знаешь, Юльк, я на самом-то деле с ба и дедом хочу. Революцию там задавили, нормальная жизнь будет. Ну, а кино или книжки… ты ж нас не бросишь, верно? Не знаю, как там с машинами для переноса будет, удастся ли тут новую устроить, полковник-то, Петров который, наверняка бдит! Да и наши, Стас и другие из лаборатории дедовой, тоже за ним следом собираются. Только бы вот с Никаноровым ещё разобраться…

– Так он небось в 1915-м так и остаётся? Если, конечно, ба права и он вообще там был.

– Вот будет с ним много хлопот, нутром чую!..

…Как ни странно, всё так и исполнилось. На Юльку и её маму вдруг невесть откуда свалилось завещание – отличная трёхкомнатная кооперативная квартира в строящемся доме на Пискаревке. Чего это стоило оформить – Юлька догадывалась, несмотря на юные годы. Однако вот как-то же смогли Онуфриевы-старшие, одолели бюрократию; маме на Чукотку улетели несколько телеграмм-«молний», но оказалось, что вернуться раньше она не сможет, только прилетит в отпуск.

А потом Онуфриевы снова отправились обратно. На сей раз Юльке удалось их провести точно, причём впервые получилось попасть, куда и целили, – в день конца 1915 года, всего на сутки отстоявший от возвращения. Это она придумала сама и решила просто попробовать после памятного её фиаско (как Юлька считала, это было именно фиаско) с семью потерянными годами – и всё получилось. Видать, нужно было один раз «проложить трассу», как шутил Николай Михайлович.

Жизнь кипела ключом. Читались лекции, проводились семинары, готовилось к запуску «дело» с лекарствами, а также с какими-то усовершенствованными электродвигателями, «регулируемыми электроприводами» и электрогенераторами; Онуфриевы-старшие были счастливы, и глядя на них, как-то повеселел и Игорёк. Он готовился сдавать экзамены за классы реального училища, и Юлька вдруг с грустью поняла, что её друг, похоже, сделал-таки свой выбор.

А ей оставалось только ждать маму и…

И тоже делать свой выбор.

И в этот раз в Ленинград Юлька вернулась одна.

Она просто не могла оставаться тут дольше. Они