Священник продолжал говорить о великом даре — надежде. Фил посмотрел по сторонам. Мать и сестра Клейтона казались сломленными и потерянными, даже Анни была вся в слезах. И он подумал, что немногие могли похвастаться этим даром.
Когда все закончилось и присутствующие потянулись к выходу, к нему подошел Фенвик.
— Его семья устраивает поминальный прием. Нас пригласили.
Фил покачал головой.
— Идите без меня, — сказал он.
— Я думаю, они хотели бы видеть вас.
— Сходите сами, Бен.
Фенвик кивнул. Но не двинулся с места. Он хотел сказать что-то еще. Фил ждал.
— Знаете, все это может всплыть. Насчет… Клейтона. На суде по делу Софи Гейл.
— Я знаю.
— Я хочу сказать, что сделаю все, что смогу, но…
— Я знаю, что вы постараетесь.
Фил смотрел, как все выходят из церкви. Мать Клейтона вели под руки.
— Сделайте, что сможете, Бен.
И он направился к выходу.
Он пытался связаться с Мариной, но это ему никак не удавалось. Она не появлялась на работе, и дома ее, по понятным причинам, тоже не было. Доктор посоветовал ей взять небольшой отпуск. Она должна отдыхать и надеяться, что с ребенком все будет хорошо. С их ребенком. Никто не знал, где она сейчас.
Тони Скотт после нападения выжил, но из-за многочисленных травм головы все еще был в коме. Фил разговаривал с сиделками и знал, что Марина приходила к нему.
Он по-прежнему по воскресеньям обедал у Дона и Эйлин.
Первый раз был самым неудачным. Эйлин приготовила великолепное жаркое. Его запах и вкус всегда ассоциировались у Фила с уютом и безопасностью. Но только не в этот раз. Сидя за столом, он вдруг обнаружил, что не может выносить любимой еды.
Дон сам был полицейским. Он знал, через что пришлось пройти Филу. Или думал, что знает. Они с Эйлин слышали о Клейтоне, Эстер, Крофте и об остальных участниках этого дела. Только не о Марине. Они не расспрашивали его, но он знал, что, если бы захотел рассказать им об этом, они были бы благодарными слушателями. А если он этого не сделает, они тоже поймут.
Положив нож и вилку, он отодвинул тарелку и пробормотал что-то извиняющимся тоном.
Эйлин понимающе кивнула и ничего не сказала.
Фил не шевелясь сидел за столом. Он не сознавал, что плачет.
Эйлин накрыла его руку ладонью. Дон тоже был рядом.
Они еще долго сидели так, все вместе.
А сейчас Фил был дома один. Пил пиво, слушал музыку.
Он снова взглянул на конверт и допил бутылку. Поставил ее, взял в руки письмо и начал читать.
Дорогой Фил!
Прости, что избегала встреч с тобой. Я знаю, что ты сейчас должен обо мне думать. Но у меня не было другого выбора. Прости. Мне нужно многое понять, во многом разобраться. В очень серьезных вещах. Это связано не только с тобой. Я думала, что после Мартина Флетчера со мной такого уже никогда не произойдет. Я ошиблась. Хотя на этот раз ты и оказался со мною рядом. Наконец-то.
Ты знаешь, что это наш с тобой ребенок. Я уверена, что ты это знаешь. И, возможно, нам нужно быть вместе ради него. Или ради нее. Я пока точно не знаю, кто это. А кроме этого, есть еще и Тони. Я чувствую вину за то, что произошло с ним. Я чувствую себя в ответе за это. Что бы ни происходило между ним и мной или между мной и тобой, я должна уважать и его тоже.
Я понимаю, что это звучит сбивчиво, что мысли мои сформулированы не слишком четко, но сейчас я чувствую себя именно так. Все перемешалось. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Во всем разобраться. Я надеюсь, что ты мне это время дашь.
А еще я надеюсь, что ты знаешь: я люблю тебя. Что бы ни случилось, я люблю тебя.
Марина.
Он положил письмо и снова взял бутылку. Пустая. Он встал и пошел к холодильнику за второй. Из головы не выходили слова Марины. Гай Гарвей пел о том, какой сегодня прекрасный день, но Фил не мог с ним согласиться. В памяти всплыли слова священника на похоронах Клейтона. О великом даре надежды.
Он взял еще пива и, вернувшись в гостиную, снова сел. Сделал первый глоток.
Подумал о том, что дар этот может стать проклятием.
И в этот момент в дверь позвонили.
Фил решил не открывать. Звонок повторился, на этот раз более настойчиво.
Раздраженно вздохнув, он поставил бутылку на столик и, подойдя к двери, открыл ее.
На пороге стояла Марина.
Она смотрела на него и неуверенно улыбалась.
— Привет.
— Привет.
Фил распахнул дверь и отступил в сторону. Она вошла в прихожую, а оттуда направилась прямо в гостиную. Он пошел за ней.
Войдя в комнату, она остановилась. Он не знал, что делать, как заговорить с ней. Но потом заглянул в ее глаза. И все понял. Неуверенность и неопределенность мгновенно исчезли.
Он подошел к ней и обнял ее. Крепко прижал к себе.
Гай Гарвей продолжал петь о том, какой сегодня прекрасный день.
И теперь Фил был с ним абсолютно согласен.
