— Ты хорошая, Аня. Очень. Надеюсь, когда-нибудь всё-таки простишь меня. А я не перестану благодарить тебя. Ведь именно из-за тебя я была счастлива как никогда. Позаботься о нём, ладно? — попросила шёпотом Фьярра. — Сейчас особенно. Ему нужны будут поддержка и любовь близких. Обещаешь?
Но я была слишком поглощена своими мыслями, чтобы вслушиваться в плаксивый лепет алианы.
— Может, магам удастся меня откачать? Там же у них некромант. Он, конечно, сейчас не в форме, но всё же… И тогда я…
— Прощай, Аня. И будь осторожней. Там…
На слове «прощай» я резко вскинула голову, собираясь высказать этой размазне всё, что о ней думаю. Вот что за человек! Нет бы помочь, подкинуть какую-нибудь креативную идею. А она сразу: «Прощай, Аня».
Вся такая из себя несчастная страдалица. Тьфу! Достала!
Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, а в следующий момент вихрь, теперь уже настоящий, подхватил Фьярру. Вздёрнул её над землёй, как котёнка за шкирку, и меня с силой толкнул, будто кто-то невидимый коварно подставил мне подножку, снова опрокидывая в темноту.
Глава 39
Когда пришла в себя во второй раз, решила, что всё, баста: не буду открывать глаза принципиально. Хватит потрясений для одного короткого дня. Буду просто лежать (я ведь где-то лежу, если судить по ощущениям), вот и продолжу лежать. Ждать. Чего — чёрт его знает. Но выяснять, куда на это раз меня занесло, если честно, желания не возникало.
Не возникало оно ровно до того, как я услышала мамин голос, в котором сейчас отчётливо звучали взволнованные нотки. Тут уж я решила отступить от первоначального плана и со стоном приподнялась.
Светлая комната с минимум мебели, видавшие виды занавески на окнах не первой свежести. Кстати, о свежести. Запах в помещении стоял специфический, незабываемый и в своём роде единственный: так может пахнуть только больница. И, судя по моему местоположению, нахожусь я здесь в качестве пациента.
Нда, совсем весело.
— Я же сказала, как только она придёт в себя, обо всём расспрошу, — прижав телефон к уху, разговаривала с кем-то родительница.
— Мам… — я не узнала собственный голос. Он звучал слабо и приглушённо, как в те кошмарные дни, когда я голодала, пытаясь оперативно похудеть к дню рождения однокурсницы и влезть в свои джинсы юности.
Похудеть так и не похудела, но чувствовала себя в то время прескверно.
— Аня, солнышко! — Позабыв о телефонном разговоре, мама бросилась ко мне. — Я так за тебя испугалась! Нервный срыв, истерика, обморок… Милая, что с тобой происходит?
Присев на краешек кровати, она взял меня за руку и крепко сжала мои пальцы. Холодные, как у покойницы. Впрочем, нет, довольно о покойниках.
— Если б я только знала! — сокрушалась мама. — Если бы ты мне рассказала… Но мы ведь созванивались недавно, и ты говорила, что всё в порядке. И Лёша, получается, меня обманывал. Мне следовало догадаться, что у вас там что-то происходит.
Мне так и не удалось вычленить суть проблемы из маминого взволнованного монолога, но одно лишь звучание родного голоса разбило вдребезги остатки выдержки. По щекам потекли слёзы, оставляя на пылающей коже влажные дорожки. Я хлюпнула носом, как совсем недавно это делала Фьярра, и, сев на постели, потянулась к матери.
— Мамочка! — От резкого движения перед глазами всё закружилось, и потолок едва не поменялся местами с полом.
Пришлось зажмуриться и крепче вцепиться в мамину блузку, от которой исходил знакомый, такой солнечный и тёплый аромат. Это ведь я ей эти духи подарила. На прошлый Новый год, и с тех пор они стали её любимыми.
— Я так по тебе соскучилась!
— Милая, — меня ласково гладили и целовали, — почему же молчала, ничего не рассказывала? Это из-за Лёши, да? Что он натворил? Ты потому хотела тогда с ним развестись?
Почувствовала, как мама напряглась, готовясь услышать нелицеприятную правду о некогда горячо любимом зяте. Теперь же его готовы были предать анафеме, а я понятия не имела, за что.
— Если он что-то тебе сделал…
— Мария Егоровна? — раздалось от двери.
Мы обе повернулись к остановившемуся в дверях Воронцову.
— Мам, не оставишь нас? — попросила я, смахивая слёзы.
Палата продолжала вальсировать, кружилась вместе с мебелью и моими близкими, а потому я осторожненько стекла обратно на подушки и сразу почувствовала себя лучше.
— Анечка, — воспротивилась было родительница.
— Всё и правда в порядке. Поезжай домой, ладно? Вечером увидимся. А пока со мной Лёша побудет, — мягко улыбнулась матери и кивнула Воронцову, топтавшемуся на пороге с букетом роз и полным мандаринов пакетом.
Поравнявшись с зятем, мама так на него зыркнула, что Лёшка едва не выскочил обратно в коридор. Не выскочил только лишь потому, что следующий родительский взгляд, как кувалдой, намертво припечатал его к полу. Прижавшись к дверному косяку, Воронцов пропустил тёщу, подождал немного и только потом, опасливо оглядываясь, прошёл в палату. Хотел сказать что-то, да так и замер с раскрытым ртом.
Букет поник в Лешкиных руках, а сам Лёшка чуть слышно проронил:
— Аня?
— Я, — подтвердила тихо и жестом пригласила бывшего занимать вакантное место на кровати. — Сначала ты расскажи, — попросила. — Почему я… она оказалась в больнице?
Поставив букет в вазу, а мандарины попросту сгрузив на соседнюю койку, Лёша опустился со мною рядом и мрачно проговорил:
— Всё из-за двойника этого твоего Ледяного!
Теперь уже челюсть готова была упасть у меня. А как прикажите ей оставаться на месте, если совсем «неладно что-то в Датском королевстве»!
Оказывается, девчонка с неординарными способностями занозой засела в голове у небезызвестного мне Александра, с которым я по глупости познакомилась в ночном клубе, опрометчиво приняв его за Скальде. Александр разыскал «Аню Королёву», до чёртиков боявшуюся его копию. Не трудно представить, как Фьярра отреагировала на драконий аналог.
Сольвер шарахалась от нежданного и нежеланного ухажёра, чем только подстёгивала интерес охотника. Он пытался за ней приударить, и даже наличие мужа его не смущало. Приглашал на свидания, присылал дорогие подарки, зазывал на Кипр и Мальдивы, а между тем ненавязчиво расспрашивал про ледяные фокусы.
Фьярра поначалу молчала, Лёшке не признавалась. Но кем-кем, а дураком Воронцов точно не был, и стал вскоре замечать, что с его женой творится что-то не то. Надавил — Сольвер созналась. Разревелась и рассказала о домогательствах Александра. О том, почему в последнее время безвылазно сидит дома, и даже в супермаркет через дорогу не выходит. А уж сколько раз Лёша звал её в центр города, на каток, и украшения предлагал выбрать для ёлки. Ведь это для Фьярры должен был стать первый земной Новый год.
