Китти не отводила взгляда, и он чувствовал столько любви, что не хотел, не смел ничего сказать, мечтая лишь, чтобы это мгновение длилось вечно.
– Если Хьюго можно меня целовать, не вижу причин, почему тебе нельзя. Тебя я знаю куда дольше.
Поднявшись со стула, Ларри подошел к ней. Китти подняла к нему лицо – застенчивое, жаждущее, юное. Он осторожно поцеловал ее, потом обнял, и они целовались долго-долго – так, как он мечтал с того момента, когда они встретились десять лет назад.
И с трудом оторвались друг от друга.
– С этим ничего не поделать, – сказал он. – Я всегда тебя любил и всегда буду любить.
– Дорогой мой, милый Ларри. Не проси меня произносить это вслух. Я никогда не сделаю того, что ранит Эда. Ты это знаешь.
– Конечно, знаю.
– Но это, – она гладила его руки и улыбалась, – это многое упрощает.
– Для меня тоже.
Это была правда. Ничего не изменится. Никакое развитие их отношений невозможно – но все изменилось. Ларри чувствовал радостную легкость. Отныне, покуда они живы, он никогда не будет одинок.
– Вот и все, – сказала она. Но глаза ее лучились. – Вот что могло бы быть. Вернемся к тому, что есть.
38
– Мистер Корнфорд, какой метод бюджетного регулирования вы используете?
– Простите, – ответил Ларри, – я не очень вас понимаю.
Донохью, молодой человек, возглавлявший команду из «Маккинси», нахмурился и, откинувшись в кресле, переглянулся с Нейлом и Холлисом, своими коллегами. Все трое были в темных костюмах, белых рубашках и темных галстуках. Все трое были моложе Ларри.
– Закупка, транспортировка, управление запасами товара, контракты на техобслуживание – все ступени управления компанией требуют затрат, и этими затратами нужно управлять. Но вы конечно же это знаете, – внезапно Донохью широко улыбнулся. Ларри ждал, когда же ему скажут то, чего он не знает. – Я лишь спрашиваю, какие методы вы уже внедрили. Как управляющий директор я должен убедиться, что ваши затраты низки настолько, насколько это возможно.
Ларри чувствовал раздражение. Его раздражал Донохью. И раздражала команда из «Маккинси и K°», нанятая материнской компанией в Новом Орлеане.
– Я не придерживаюсь мнения, – осторожно ответил он, – что минимизация затрат обязательно даст максимальную прибыльность.
– Но у вас ведь должна быть какая-то методика контроля затрат, – настаивал Донохью.
– Она называется «мои люди». Каждая покупка совершается членом моей команды, который знает, что делает, и от всего сердца стремится помочь компании.
– Понятно. – Донохью что-то черкнул у себя в блокноте. – Разумным ли будет предположить, что ваша команда находится под весьма слабым контролем?
– Можно назвать и так, – кивнул Ларри. – Но я бы сказал, что глубоко доверяю своей команде.
– А если окажется, что вашим доверием злоупотребляют? Случалось ли что-то подобное?
– Один Господь без греха, мистер Донохью. Вопрос в том, что нам с этим делать? Мы можем организовать то, что вы назвали системой контроля, чтобы указывать людям, что делать, выявлять ошибки и, вероятно, наказывать. Либо мы можем выделить сотрудникам зону ответственности, поручить самостоятельно разработать наиболее подходящий метод и положиться на их рвение и верность компании.
– А если они некомпетентны, ленивы или продажны?
– Значит, виноват я. Я не смог показать им, что выгода компании – это их выгода. Возможно, стоит разработать метод контроля надо мной.
Донохью снова переглянулся с Нейлом и Холлисом.
– Кажется, вы придерживаетесь идеалов маленькой семейной фирмы, мистер Корнфорд, – сказал он. – То, что называется патерналистской моделью. Но «Файфс» не малый семейный бизнес. У вас более трех тысяч сотрудников.
– Да, – вздохнул Ларри. – Вы абсолютно правы. И если ваша команда сможет подсказать нам метод более успешной работы, мы с радостью внедрим его.
– Для этого мы и приехали, – ответил Донохью.
– Один вопрос, мистер Донохью. Во всех этих ваших табличках есть показатель, измеряющий то, насколько сотрудники компании довольны жизнью?
– Конечно, я вас понимаю, – помолчав, начал Донохью. – Но, во-первых, это не так-то просто измерить. Во-вторых, без доходов нет компании, а без компании никакого удовлетворения жизнью у сотрудников не будет. В двух словах, вы либо тонете вместе, либо плывете. – Он поднялся, Нейл с Холлисом поднялись следом. – С вашего позволения мы пойдем работать.
Вечером после ужина Ларри нервно расхаживал по библиотеке, возмущенно рассказывая отцу:
– Да что они знают о нашем деле? Они в жизни ничем не управляли. Все, что они могут, – циферки складывать и внушать людям неуверенность! Интересно, сколько им за это заплатили? И какое откровение ждет нас в итоге? Нам просто посоветуют больше зарабатывать и меньше тратить.
– Мы уже через это проходили, – ответил отец. – В нашем деле есть годы тощие и годы тучные. Как только наш вклад в общую прибыль увеличится, вся эта чепуха закончится.
– Надеюсь, ты прав. Появление «Гист» многое изменило.
– «Гист» вышел на рынок, потому что мы не справились с потребительским спросом. Мы потеряем часть рынка, и это неизбежно. Но места хватит для всех.
– Конечно, хватит! И нам, разумеется, надо диверсифицироваться. Модернизировать сеть распространения. Я и без консультантов об этом знаю.
Отец улыбнулся:
– Я невероятно счастлив, что ты с нами, Ларри. Никому другому я бы свое место не отдал.
– Не волнуйся, папа. Я не позволю им слопать старую фирму.
– Знаешь, я всегда знал, что ты к нам вернешься.
В библиотеку заглянула Джеральдина:
– Я пойду наверх, милый. Спокойной ночи, Уильям.
Ларри чмокнул ее в щеку.
– Долго не засиживайтесь, – велела Джеральдина.
Они снова остались вдвоем, и Уильям Корнфорд с беспокойством смотрел, как сын опять заметался по комнате.
– Ларри, я давно хотел спросить, – осторожно начал он. – Не будет ли вам с Джеральдиной проще, если я подыщу себе другое жилье?
– Но это ведь твой дом. Мы не можем выставить тебя из собственного дома.
– Я бы переписал его на тебя.
– Нет, пап. Я не хочу, чтобы ты уезжал.
– А Джеральдина?
– Она очень тебя любит. Ты это знаешь.
– Она очень любезна со мной. Всегда мила и заботлива. Но я не уверен, что она действительно меня любит.
– Конечно, любит! Почему нет?
– Не знаю. Так, ерунду говорю. Забудь.
