…И прячется в саду малиновая слива……И зреющей сливы румянец на щечках пушистых…
И наконец, самое главное. Как и Машенька Штерич, Лермонтов, в отличие от Пушкина, от дерзких взоров красавиц не воспламенялся. Он и Варвару Лопухину полюбил не скоро, а разлюбить никак не мог, даже сильно увлекшись молодой и прелестной вдовой…
Словом, поведение (и состояние) М.А.Щербатовой в последуэльные дни понять нетрудно. Понять Лермонтова труднее. Может быть, вообще невозможно. Можно лишь предложить для дальнейшего размышления несколько соображений.
Прежде всего, не следует упускать из виду, что все эти события происходят как раз в те недели, когда «Герой нашего времени», подводящий итоги, вобравший в себя весь, без остатка, запас жизненных впечатлений автора, уже сдан в типографию, и перед Лермонтовым вновь, как и летом 1832 года, встает вопрос – что делать дальше, какое направление дать своей жизни. Выбор-то по-прежнему невелик. Хочешь не хочешь, а вспоминается пушкинское, о молодом Чаадаеве: «Он вышней волею небес / Рожден в оковах службы царской; / Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес, / А здесь он – офицер гусарский».
Считается, что Лермонтов не только в ранней юности был занят своей судьбой как мировой проблемой. На самом деле прав Толстой, утверждавший: «Если бы этот мальчик остался жив, не нужны были бы ни я, ни Достоевский». Вдумайтесь в перечень произведений, написанных им после 1835 года: «Маскарад», «Сашка», «Княгиня Лиговская», «Тамбовская казначейша», «Смерть Поэта», «Бородино», «Песня про царя Ивана Васильевича…», «Мцыри», «Казачья колыбельная песня», «Не верь себе, мечтатель молодой…», «Дума», «Герой нашего времени», «Три пальмы», «Дары Терека», «Воздушный корабль».
Как широко и разнообразно представлена в этих произведениях русская жизнь! Петербург, Москва, провинция, Кавказ и кавказцы, война и мир, быт и история… Казалось бы, можно сделать передышку, но Лермонтов, как и в юности, по-прежнему не может понять, «что значит отдыхать». Какой отдых, какая передышка, если у него выработан план двух больших романов? Один – «…из времен смертельного боя двух великих наций, с завязкою в Петербурге, действиями в сердце России и под Парижем и развязкой в Вене». Другой – «…из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове, его диктатурой и кровавым усмирением Кавказа, Персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране».
Для того чтобы этот план осуществить, нужно на своей шкуре испытать, что такое война. Во время первой ссылки, в 1837 году, Лермонтов в действующий отряд не попал. Да и Грузию практически не знает. Самое время проситься на Кавказ. «В тот чудный мир тревог и битв», как писал когда-то, давным-давно, почти ребенком. Великий князь Михаил просьб о командировках в сторону южную не жалует. Но ежели похлопотать, авось, соизволит отпустить. Как и положено для гвардейских: с открытой подорожной и с повышением в чине. Но он не свободен. Он связан. Он даже, кажется, влюблен…
