— Есть, сэр, — ответил Поццетта.
С полдюжины сотрудников тампинской полиции, из тех, что состояли у них на жалованье, были вызваны и вскоре явились. Один пригнал труповозку, и Джо попрощался с Сэлом, Левшой и Кармине Пароне, который всего полтора часа назад выковырял Джо из лохани с бетоном. Хотя его больше всего зацепила смерть Сэла. Только задним числом он в полной мере осознал, сколько для него значит эта утрата после пяти лет, проведенных вместе. Он частенько залучал его к себе в дом на ужин, а иногда ночью приносил ему сэндвичи в машину. Он доверял ему свою жизнь, доверял ему жизнь Грасиэлы.
Дион положил ему ладонь на спину:
— Он был крутой парень.
— Мы с ним паршиво обошлись.
— Что?
— Сегодня утром, у меня в кабинете. Мы с тобой. Мы паршиво с ним обошлись, Ди.
— Ага. — Дион пару раз кивнул, затем перекрестился. — Зачем мы это делали; не напомнишь?
— Даже не знаю, — отозвался Джо.
— Но должна же быть причина.
— Видимо, что-то это означало, — изрек Джо и шагнул назад, чтобы его люди могли погрузить тела в труповозку.
— Что-то это означает, — согласился Дион. — Означает, что мы должны наказать ублюдков, которые его убили.
Когда они вернулись с погрузочной площадки, доктор уже ждал у стойки. Он очистил рану Джо и зашил ее, пока Джо выслушивал доклады полицейских.
— Ваши люди, которые сегодня на него работали, — они у него на постоянной оплате? — спросил Джо у сержанта Бика с третьего участка.
— Нет, мистер Коглин.
— Они знали, что гоняются по улицам за моими людьми?
Сержант Бик потупился:
— Надо думать, знали.
— Вот и я так думаю, — отозвался Джо.
— Мы же не можем убивать копов, — произнес Дион.
Заглянув в глаза сержанту, Джо спросил:
— Почему бы и нет?
— Это не поощряется, — заметил Дион.
— Знаешь каких-нибудь копов, которые сейчас вместе с Пескаторе? — спросил Джо у Бика.
— Все, кто сегодня участвовал в перестрелке, сэр, сейчас пишут объяснительные. Мэр недоволен. Торговая палата бурлит.
— Мэр недоволен? — переспросил Джо. — Вшивая Торговая палата? — Он смахнул фуражку с головы Бика. — Я недоволен! Лично я! Хрен со всеми прочими! Я недоволен!
В комнате повисла странная тишина. Никто не знал, куда девать глаза. Никто, даже Дион, не мог вспомнить, чтобы Джо когда-нибудь повышал на кого-то голос.
Но когда он снова обратился к Бику, голос его звучал как обычно.
— Пескаторе не летает на самолетах. И кораблей он не любит. А значит, у него лишь два пути из города. Либо он едет в колонне, что движется на север по Сорок первому, либо он в поезде. Вот что, сержант Бик. Подбери свою паршивую фуражку и найди мне его.
Несколько минут спустя Джо позвонил Грасиэле из кабинета управляющего.
— Как себя чувствуешь? — спросил он.
— Твой ребенок — настоящая скотина, — ответила она.
— Мой ребенок?
— Лягается, лягается, лягается. Все время.
— Есть и хорошая сторона, — заметил Джо. — Осталось всего четыре месяца.
— Очень смешно, — отозвалась она. — Хотела бы я, чтобы в следующий раз ты сам забеременел. И почувствовал свой живот где-нибудь у себя в горле. И чтобы тебе приходилось бегать в уборную чаще, чем ты моргаешь.
— Мы попробуем. — Джо докурил и зажег новую папиросу.
— Я слышала, сегодня на Восьмой авеню была перестрелка, — произнесла она более тихим, но и более жестким голосом.
— Да.
— Она кончилась?
— Нет, — признался Джо.
— Ты воюешь?
— Да, — ответил он. — Мы воюем.
— И когда закончите?
— Не знаю.
— Закончите хоть когда-нибудь?
— Не знаю.
С минуту они молчали. Он слышал, как она курит, а она слышала, как курит он. Он посмотрел на отцовские часы и увидел, что они отстают уже на целых полчаса, хотя на лодке он выставил их правильно.
— Ты этого не видишь, — наконец проговорила она.
— Чего не вижу?
— Что ты воюешь с того дня, когда мы с тобой познакомились. И зачем?
— Чтобы заработать на жизнь.
— Разве это жизнь — когда умираешь?
— Я не умер, — возразил он.
— К концу этого дня можешь умереть, Джозеф. Можешь. И даже если ты победишь в сегодняшней битве, а потом в следующей и в следующей, в том, что ты делаешь, столько насилия, что оно должно, должно к тебе вернуться. Оно тебя найдет.
Отец говорил ему то же самое. В точности то же самое.
Джо курил, пуская дым в потолок и глядя, как он там рассеивается. Он не мог сказать, что в ее словах нет правды, да и в словах отца тоже, быть может, была правда. Но для правды у него сейчас не было времени.
— Не знаю, что тут надо сказать, — произнес он наконец.
— И я тоже не знаю, — ответила она.
— Эй, слушай-ка.
— Что?
— А откуда ты знаешь, что это мальчик?
— Потому что он все время обо все бьется, — сообщила она. — Совсем как ты.
— А-а.
— Джозеф, — она затянулась, — не оставляй меня растить его одну.
Согласно расписанию, в этот день из Тампы уходил единственный поезд — «Орандж блоссом спешл». Два стандартных состава «Сиборда» уже ушли, а ближайшим предстояло отправиться лишь завтра. «Орандж блоссом спешл», пассажирский поезд класса люкс, курсировал к Тампе и из Тампы лишь в зимние месяцы. Для Мазо, Крота и их людей тут возникла некоторая проблема: оказалось, что все билеты на этот поезд распроданы.
Когда они пытались подкупить кондуктора, явились полицейские. Причем не те, что состояли у них на жалованье.
Мазо с Кротом ждали на заднем сиденье седана «оберн» чуть западнее вокзала Юнион. Им открывался хороший вид на краснокирпичное здание с белой отделкой и на железнодорожные пути, выходившие из-за здания: темно-серые рельсы из стали горячего проката, тянущиеся по бескрайним равнинам на север, восток и запад, охватывающие всю страну, ветвящиеся, словно вены.
— Следовало заняться железными дорогами, — изрек Мазо. — В десятых годах, когда еще имелся шанс.
— У нас есть грузовики, — возразил Крот. — Это получше.
— Грузовики нас отсюда не вытащат.
— Давай просто на машине, — предложил Крот.
— Ты думаешь, они не заметят кучу итальяшек в черных шляпах, на шикарных авто, которые катят через долбаные апельсиновые рощи?
