жертвы, становится практически очевидным, если мы рассмотрим схожие обряды очищения, которые среди многих диких племен должны соблюдать воины-победители с явным намерением защитить их от духов людей, которых они убили в бою. Обряды эти я уже приводил в другом месте [277], но несколько случаев можно привести здесь в качестве примера. Так, у басутов «омовение особенно часто совершается по возвращении из битвы. Совершенно необходимо, чтобы воины как можно скорее избавились от пролитой крови, иначе тени их жертв будут преследовать их непрерывно и нарушать сон. Они выступают процессией, в полном вооружении к ближайшему ручью. В тот момент, когда они входят в воду, прорицатель, стоящий выше, бросает в поток очищающее вещество» [278]. Согласно другому рассказу об обычае басуто, «воины, убившие врага, очищаются. Вождь должен омыть их, принеся в жертву быка в присутствии всего войска. Их также помазывают желчью животного, чтобы призрак врага не преследовал их дальше» [279]. Среди племен банту в Кавирондо в Британской Восточной Африке, когда человек убил врага на войне, он бреет голову по возвращении домой, а его друзья натирают его тело лекарством, которое обычно состоит из коровьего навоза, чтобы дух убитого не беспокоил его [280]. Здесь коровий навоз служит этим неграм в качестве очищающего средства, так же как свиная кровь служила древним грекам. У Джа-луо из Кавирондо обычай несколько иной. Через три дня после возвращения из боя воин бреет голову. Но прежде чем войти в свою деревню, он должен повесить на шею живую птицу, головой вверх; затем птицу обезглавливают, а голову оставляют висеть на шее. Вскоре после возвращения в честь убитого устраивается пир, чтобы его призрак не преследовал убийцу [281]. В этих двух последних случаях убийца бреет голову, точно так же, как, по преданию, обрил волосы убийца матери Орест, когда пришел в себя [282]. Из этой греческой традиции мы можем с определенной долей вероятности заключить, что волосы греческих убийц, как и волосы этих африканских воинов, регулярно подстригались как один из способов избавления от призрачной заразы. Среди Ба-яка, народа банту из государства Конго, «считается, что человек, убитый в бою, посылает свою душу, чтобы отомстить за свою смерть человеку, который его убил; последний, однако, может избежать мести мертвых, нося в волосах красные хвостовые перья попугая и крася лоб в красный цвет» [283]. Возможно, как я уже предположил в другом месте, этот наряд предназначен для того, чтобы замаскировать убийцу от призрака его жертвы [284]. Среди индейцев натчез в Северной Америке молодые храбрецы, снявшие свои первые скальпы, были обязаны соблюдать определенные правила воздержания в течение полугода. Они не могли спать со своими женами и есть мясо; их единственной пищей были рыба и особый пудинг. Если они нарушали эти правила, то, как они верили, душа человека, которого они убили, с помощью магии добьется их смерти [285]. Среди представителей племен, живущих в устье реки Ванигела в Британской Новой Гвинее, «человек, лишивший жизни, считается нечистым, пока не пройдет определенные церемонии: как можно скорее после совершения преступления он очищает себя и свое оружие. Удовлетворенный этим, он возвращается в свою деревню и садится на бревна для жертвоприношения. Никто не подходит к нему и не обращает на него никакого внимания. Для него готовят дом, в котором в качестве слуг работают два или три маленьких мальчика. Он может есть только поджаренные бананы, причем только их центральную часть, а концы выбрасываются. На третий день его уединения друзья готовят небольшой пир, а также делают для него новые промежностные кольца. Это называется иви поро. На следующий день мужчина надевает все свои лучшие украшения и знаки отличия за отнятие жизни, выходит в полном вооружении и шествует по деревне. На следующий день организуется охота, и кенгуру, выбранного из дичи, накрывают шапкой. Его разрезают, а селезенку и печень натирают на спине мужчины. Затем он торжественно идет к ближайшей воде и, стоя в ней свесив ноги, моется. Все молодые неопытные воины плавают между его ног. Предполагается, что это передаст им его мужество и силу. На следующий день на рассвете он выходит из дома в полном вооружении и громко называет имя своей жертвы. Убедившись, что он основательно напугал призрак мертвеца, он возвращается в дом. Битье по доскам пола и разжигание костров также используется для отпугивания призрака. Через день его очищение завершается. Тогда он может войти в дом своей жены» [286]. В этом последнем случае истинная природа таких так называемых очищений четко проявляется: на самом деле это обряды экзорцизма, проводимые с целью изгнания опасного духа.
Среди индейцев омаха в Северной Америке убийца, которого пощадили родственники его жертвы, должен был соблюдать определенные строгие правила в течение периода, который варьировался от двух до четырех лет. Он должен был ходить босиком, не есть теплой пищи, не повышать голоса и не смотреть по сторонам. Он должен был надеть одежду и не снимать ее даже в теплую погоду; она не должна болтаться или распахиваться. Он не мог двигать руками, но должен был держать их близко к телу. Ему нельзя было расчесывать волосы, и они не должны были развеваться на ветру. Никто не должен был есть вместе с ним, и только одному из его сородичей разрешалось оставаться с ним в его шатре. Когда племя отправлялось на охоту, он должен был ставить свою палатку в четверти мили от остальных людей, «чтобы призрак его жертвы не поднял сильный ветер, который может причинить вред» [287]. Причина, по которой убийцу изгоняли из лагеря охотников, дает ключ к разгадке всех других ограничений, наложенных на него: его преследовал призрак, и поэтому он был опасен; поэтому люди держались от него подальше, как, говорят, они держались подальше от Ореста. Хотя духа убитого человека боятся все, естественно, что его особенно опасаются те, на кого он по какой-либо причине может затаить злобу. Например, среди ябимов германской Новой Гвинеи, когда родственники убитого человека принимали выкуп за смерть, они должны были позволить семье жертвы пометить их мелом на лбу. Если этого не сделать, призрак их умершего родственника может прийти и беспокоить их за то, что они не выполнили свой долг перед ним; он может распугать их свиней или расшатать их зубы [288].
Действительно, призраки всех, кто умер насильственной смертью, в некотором смысле представляют опасность для общества; их нрав от природы испорчен, и они
