тоже слишком поздно...
- Это касается того скверного мальчика? – приницательно прищурился Карэйн, а его руки отплясывали, будто он дирижировал безумным оркестром.
- Да. Понимаете…
- Не здесь, дорогая. Мой кабинет, собственно, уже не мой, но… А знаете, пойдёмте-ка в зал заседаний! Там, конечно, не совсем нужная атмосфера, зато никто не потревожит.
Мы устроились на длинной скамье, и я уронила тяжёлую голову на руки. Бессонная ночь давала о себе знать, мысли упорно расползались в стороны.
- Эймери… забрали. Мне нужно найти его. Мне нужно его спасти. Любой ценой.
- Дорогая, я понимаю… ваши чувства. Но мы ещё в прошлый раз выяснили, что…
- У меня есть новая информация. Мне нужно поговорить с кем-то из отдела контроля за скверными, – наконец сформулировала я. – С кем-то, кто работал там десять лет назад, когда Эймери сбегал из приюта, когда он заразился этим вашим… Брастерсом.
- Инфекцией Брастерса!
- Не важно. Есть одна мысль… Безумная, не имеющая никаких оснований, но я должна её проверить.
- Поговорить? С кем угодно?
- Это должен быть человек на высокой должности. Тот, который знает всю подноготную. Тот, который знает то, что остаётся за кулисами. Человек, который может принимать решения. Есть такой? Только не… мальёк Лайкур Вестор.
- О, вы знаете Лайкура? Вы удивительная малье, Хортенс. Что ж, пожалуй, обращаться к нему действительно не стоит. Но есть ещё один человек. Возможно, он… Но при всём уважении к семье Флорис, он не станет с вами говорить, если не будет указания вышестоящей инстанции.
- А кто является вышестоящей инстанцией для этого человека?
- Верховный Сенатор. Мирук Трошич или… Корб Крайтон. Впрочем, Корба сегодня нет, он у нас отменный семьянин, кажется, сегодня день рождения у его старшего внука...
- Лучше Трошич, – сразу же сказала я. – Как мне его найти?
- Попробуем, о, настойчивая юная малье, – хмыкнул как-то даже немного помолодевший Карэйн. – Разумеется, я тут уже не работаю, но взашей старика пока что никто не гонит…
Время уходило, убегало. Формально двадцать один год Эймери исполнялся только послезавтра, но раз его уже забрали… Что для них какие-то два дня?! А для меня и для Эймери это целая жизнь. Нет, я не верила до конца, что у меня и у него ещё есть какой-то шанс. Но я должна была попытаться.
Мальёк Трошич был занят. Конечно, я была уверена в его хорошем ко мне отношении, но эта поверхностная симпатия вряд ли стала бы больше, если бы я ворвалась к нему в кабинет посреди рабочего совещания его фракции. Я стала ждать, искренне надеясь, что всё это скоро закончится, но заканчиваться оно явно не желало. Через полчаса или сорок минут – время я не засекала – из запертых дверей донёсся громкий беззаботный смех, и моё терпение оглушительно лопнуло мыльным пузырём.
Я постучалась в двери и тут же толкнула их, не дожидаясь ответа.
Внутри относительно небольшой и совершенно пустой, если не считать мебель, комнаты, было человек десять-двенадцать. Все мужчины, все в возрасте, с сытыми довольными лицами. На меня они взглянули примерно так, как если бы я ворвалась в мужскую купальню, то есть с нескрываемым эстетическим удовольствием.
- Малье Флорис! – воскликнул сидящий на небольшом возвышении Трошич, улыбаясь мне так, что глаза превратились в две щёлочки, излучающие неимоверное дружелюбие. – Какой внезапный и приятный визит! Вы ворвались к нам, как тёплый летний ветер... Простите, джентльмены, эта юная малье, вероятно, собирается меня похитить!
- А Корб не вызовет тебя на дуэль, а, Мирук? – фыркнул один из стариканов. – Это же девочка его дорогого племянничка.
- Эта девочка ещё себя покажет, помяни моё слово, Азальт. Так что, дорогая, вы хотите приватный разговор или публичное выступление? Вы же уже закончили обучение? Вам нужна работа?
- Мне нужно поговорить с вами, – голос дрогнул, как бы я ни старалась выглядеть пробивной и бодрой. - Простите за беспокойство, но это очень срочно.
- Что ж... Вы же не будете против, если я провожу вас в свою скромную обитель? Не будем разгонять почтенное общество, им есть, что обсудить, к сожалению, даже без нас с вами. О, вы ещё поймёте, что это за неповоротливые тюлени, тяжёлые на подъём...
Увидев трясущегося за порогом Карэйна, Мирук Трошич явно не обрадовался, и весь как-то подрастерял свою доброжелательность, прикрыл глаза.
- Зашёл попрощаться, Рабрай?
- Нет, что ты. Я не прощаюсь, ты же знаешь. Такие старики, как мы с тобой, навсегда не уходят, так, отпрашиваются на вечность-другую... Собственно, я хотел замолвить пару слов за девочку.
- У девочки и свой язычок имеется, довольно-таки бойкий, для такой невинной малышки.
Фраза прозвучала как-то... сально, пошло, и я мысленно поморщилась, признавая, что Эймери в своей антипатии был в чём-то прав: это засаленность чувствовалась в неугодном сенаторе едва-едва, но она была и напрочь отравляла всё впечатление.
- И всё же. Устрой ей аудиенцию с Харимсом. Сегодня же. Чем скорей, тем лучше.
- С Харимсом? – кустистые брови Трошича поползли вверх. – Зачем?!
- Она сама тебе расскажет. И... я прошу. Мирук, в память о нашем давнем знакомстве, я тебя прошу – уважь девочку. Хорошая девочка.
- Уж как-нибудь разберусь. Идём, Хортенс.
Личный кабинет Мирука Трошича разительно отличался от безликих и пустых залов Сената, где мне уже довелось побывать. Неожиданно смазливая тоненькая секретарша, по виду почти что моего возраста, при нашем появлении вскочила едва ли не с испугом, выпорхнула в коридор, повинуясь одному кивку начальника. Я позволила себе оглядеться. Здесь было очень, очень много вещей. Но и назвать кабинет "шикарным" язык не поворачивался: все вещи были уже довольно старыми, потёртыми, и это было заметно. Ковёр с длинным ворсом на полу явно на пару тонов темнее, чем был в пору своей молодости, и местами вытерт, у золочёной рамки какого-то морского пейзажа на стене отбит краешек, у стола тёмного благородного дерева несколько сколов... и так везде и во всём. Но если не приглядываться, то да – здесь было вполне шикарно. Стулья с высокими спинками, наводившими на мысли о королевском дворце, на стенах, помимо пейзажей, какие-то грамоты – я не стала читать содержимое, на полках книги и безделушки. На тумбочке аквариум с парой полудохлых рыбёшек, растения в тяжёлых горшках заставили все подоконники, от потолка до пола свисали пыльные портьеры благородного изумрудного
