Издалека прокатился нарастающий рокот, как если бы кмети приветствовали того, кто должен был прийти давно, но кого уже не ожидали увидеть. Только что вошедший Хальвдан задержался у стола, где сидели его ватажники, и громко перекинулся с ними парой слов на верегском. Осерчал. Иначе не стал бы так открыто разговаривать на своем языке, когда давно уже прозвучал приказ во избежание ссор среди кметей говорить по-немерски. Но подвыпившие дружинники не обратили на это никакого внимания. Только поднимали любопытные взгляды на проходящего мимо верега и рассматривали пристальнее обычного: даже те, кто их с Драгомиром поединок не видел, уже знали о его исходе. Это все равно что шило в мешке таить.
Да Хальвдан сильно-то не скрывался, не склонял головы, пряча багровую отметину на скуле. Он уселся наконец на свое место и тут же вперился в Драгомира:
– Здрав будь, кнез. Сладок ли мед в твоей чаше?
Бажан напротив него насмешливо фыркнул, сверкнув зубами.
– Мед нынче хорош, – спокойно согласился Драгомир. – А снадобья Лерха все так же вонючи?
– Хуже обычного, – верег потрогал висок и щеку. – Но куда же мне деваться? С такой рожей меня девицы не узнают и пускать к себе перестанут.
Сотник Вагни прыснул, опуская голову:
– Дык ты, Хальвдан ярл, не рожей перед ними свети.
Геста рядом громко вздохнула и отвернулась, не желая слушать мужицкое похабство. А Хальвдан зычно расхохотался и одобрительно похлопал ватажника по спине. И, наверное, только Драгомир услышал в его голосе натужное веселье. Шутки шутками, а так просто он случившееся не спустит – не зря начал с ненужного приветствия.
Отсмеявшись, Хальвдан снова повернулся к Драгомиру, наклонился ближе.
– Девицы-то переживут, – проговорил он приглушенно. – А вот как мне дальше быть, если друг чуть меня не убил?
– Не мели чепухи. Синяка испугался? – Драгомир приложился к кубку, но тот оказался пустым. – Это поединок, а не хоровод.
Верег прищурился.
– Если бы я не остановил тебя, то лежать бы мне сейчас с пробитым черепом. Хоть сколько ты отпирайся. Я видел…
– Что? – огрызнулся Драгомир. – После того, что Наяс тебе наплел, ты каждый раз будешь высматривать во мне безумие? Я перегнул палку – не более.
Бажан и старшины обеспокоенно начали поглядывать в их сторону. Хальвдан взял наполненную чарку и, подняв ее, примирительно им улыбнулся. Лицами мужики ничуть не просветлели, но хотя бы отвернулись. Только уши их едва не шевелились – так напряженно они прислушивались к разговору. Драгомир и хотел бы прекратить бесполезное препирательство, но верег, похоже, отступаться не собирался.
– Что-то я не припомню, чтобы ты перегибал палку раньше, – произнес он еще тише. – Я могу отличить человека, который хочет меня убить, от другого. Таких я встречал не раз в сражениях. Не думай, что я легко поверил Наясу. Но теперь…
– Хватит. Ты бы лучше десять раз подумал, прежде чем ехать куда-то с Наясом и вдыхать те травки, что он кинул в костер. Знаешь ведь, что старик давно зуб на меня точит. А значит, и на вас всех.
– Не надо было тебе его дочь в постель тащить, – паскудно усмехнулся верег.
Геста, которая, оказывается, все это время внимательно прислушивалась, возмущенно глянула на Драгомира. Он не подал вида, что заметил ее негодование – она не в праве его за это винить. К тому же тот случай был очень уж давно. Сколько лет прошло, да и, думается, не сама тогда Наясова дочка к нему пришла. Без отцовской воли не обошлось. И все же не повод это столько лет таить обиду. Хоть теперь к ней, верно, можно было присовокупить несправедливое обвинение в убийстве кметей.
– Не вали все в одну кучу, – громким шепотом процедил Драгомир. – Речь не о том…
Лицо Хальвдана снова стало серьезным.
– Считаешь, я выдумываю все это от нечего делать? Не случись сегодня того поединка, я бы и не вспомнил. А уж пустой мнительностью я никогда не страдал – сам знаешь. Теперь глаз с тебя не спущу, хоть сколько кривись.
Драгомир досадливо махнул на него рукой. Было бы неправдой сказать, что слова Хальвдана не поднимали в душе беспокойства, но признаваться в этом он не собирался. Достанет с верега сомнений и подозрений – как бы до чего похуже не довело. Зачем Драгомиру воевода, который ему не доверяет? К тому же он хотел сначала сам разобраться в том, что случилось во время поединка. И было ли это хоть как-то связано с казнью Аксена – ведь беда не приходит одна. В тот миг, когда по двору растекся черный туман, Драгомиру хотелось бежать прочь вперед всех – настолько дикий страх скрутил нутро. Но в то же время он видел перед собой через мрак спасительную нить, до которой не мог дотянуться, даже слышал женский голос: «Все будет хорошо, владыка». Он перекрывал другой, незнакомый и навязчивый, обещающий совсем другое. Померещилось даже, что в дыму промелькнул красный плащ, взметнул легкие вихри и пропал.
Когда все рассеялось, увиденное в мороке показалось несусветным вздором, навеянным паникой, криками и неразберихой. Драгомир весь день корил себя за короткий миг слабости. И даже решил, как исправит случившееся – нужен поединок. Не между кметями, которые и без того не упустят случая схватиться друг с другом хоть сто раз на дню. Нужен тот, что останется в умах и разговорах людей надолго. И покажет, что войско, защищающее их, сильно так же, как те, кто им руководит. Потому-то он и вызвал Хальвдана: сложно найти более достойного противника. А после вспомнить поединка не мог, как ни старался. В памяти осталось самое его начало, а потом холод снега на ладони, обломок меча в другой руке и слова верега:
– Ты рехнулся?!
«Может, и рехнулся», – хотелось тогда ответить. Спокойно признать это.
Но горячка схватки давно сошла, и Драгомир отказывался соглашаться, что в словах Наяса могла оказаться хоть доля правды. Он еще раз обязательно подумает над этим, но не сейчас – когда через два-три дня предстоит идти в поход. Пусть теперь в голову сама собой лезла мысль, что причиной короткого помутнения мог быть тот самый дым, которым обратилось тело Аксена. Не иначе, вельдский жрец захотел нагадить Драгомиру еще больше, чем уже успел, очернить, выставить перед своим же народом кровожадным безумцем. Раз уж убить не сумел. А может, и его сынок приложил к этому руку – не зря полез вперед всех добивать посадника.
Драгомир озадаченно постучал пальцами по столу и снова окликнул Хальвдана, который за время его молчания уже успел отвлечься, хоть и не переставал следить за ним краем глаза.
– Эй, Хальвдан. Ты Младу не видел?
Верег поморщился, подливая себе в чарку еще меда.
– Я ей не нянька. С чего бы мне знать, где она шатается? Может, спит уже. Думается мне, она не жалует пиры, – он обвел рукой чертог.
И то верно, Млада не была похожа на ту, кто любит, когда вокруг нее много народа. В дружине она всегда держалась особняком, подпускала к себе только Медведя, которому, как говорили, время от времени все же доставалось, если тот слишком ей докучал. Неудивительно, если она просто ушла спать. Но мало ли…
