Толпа пораженно молчала.
Хальвдан оказался невредим. Он поднялся, немного ошеломленно проводил взглядом Драгомира и отряхнул снег с рубахи. Небрежно, будто ничего не случилось, поднял свой клинок, сломанный меч и отправился вслед за правителем. Млада отошла в тень: лучше остаться незамеченной. Мало ли, не сорвется ли кто на нее за своеволие – в таком-то состоянии. Что князь, что остальные зрители на помосте выглядели мрачнее некуда.
Драгомир спешно, надевая кожух на ходу, ушел в сопровождении Вигена и Бажана с тысяцким. Воевода, кажется, даже начал ворчать, но правитель вряд ли его слушал. Геста тоже поднялась, сделала знак служанке следовать за ней и вернулась в замок. За спиной сотник степенно объявил об окончании ристаний и попросил всех горожан покинуть детинец. Люди зашевелились, и толпа разделились на два потока: один двинулся к воротам детинца, а другой – в сторону дружинницких, где кметей ожидал пир в честь Индры.
Сегодня они славно уважили бога.
Хальвдан, дождавшись, пока все удалятся, накинул на плечи кожух и внимательно оглядел обломок, оставшийся от меча Драгомира. На щеке верега остался красноватый след от удара. Пореза не было, хоть показалось со стороны, что клинок пропорол ему кожу. Однако к утру расплывется солидный синяк. Следовало бы приложить снег, но воеводу, похоже, это мало беспокоило. Хмыкнув своим мыслям, он отдал сломанный меч отроку из тех, что суетились кругом, собирая мусор, снимая установленные повсюду факелы, и отправился в дом.
Млада окинула взглядом опустевшее ристалище и поежилась. Холод зимней ночи заползал в рукава и под тулуп, подошвы сапог начинали промерзать. Она двинулась вслед за воеводой, догнала его и остановила, ухватив за рукав кожуха.
Верег едва повернул голову в ее сторону:
– Опять ты. Что? Хочешь пойти со мной и помочь пережить горечь от проигранного поединка? Тогда загодя сними оружие.
Млада проглотила почти открытое оскорбление.
– Что все это значило? Зачем был нужен этот поединок?
Хальвдан дернул рукав, вырывая из ее пальцев.
– Это не твоего ума дело. Разве я или кнез должны перед тобой отчитываться? – его гневный взгляд полоснул льдом. – Что ты вообще о себе думаешь?
И правда, глупо было считать, что Хальвдан выложит все как на духу. Да и лучше было бы спросить Драгомира, но это дело еще более гиблое. Млада смотрела воеводе в глаза, не зная, что еще можно сказать. А тот чего-то ждал.
– Просто так странно все… – наконец выдохнула она.
Хальвдан криво усмехнулся, смягчившись:
– Это было всего лишь развлечение. Не забивай себе голову.
Он большим пальцем тронул подбородок Млады, развернулся и ушел.
Ветер ударил в спину, засыпая за воротник горсть колючих снежинок.
Глава 20
Пир был в самом разгаре. Кмети, раззадоренные прошедшими ристаниями, уставшие в поединках, да и просто от ожидания, скоро хмелели, а потому в чертоге с каждой опрокинутой чаркой медовухи или кружкой хмельного кваса становилось все более шумно. Отроки сбивались с ног, поднося все новые кушанья с поварни. То и дело с грохотом и звоном падали на пол миски и братины, случайно задетые локтями да плечами разошедшихся дружинников. Парни гоготали, не обращая на это внимания. В самых дальних от княжеского стола углах вспыхивали короткие ссоры – того и гляди кто подерется. Только старшины следили за всем зорко: безмерно разудалого буйства не допустят.
Тихо тренькал на гуслях давно охрипший от песен сказитель. Отзвучали слова повести об Индре, о его славных Небесных битвах плечом к плечу с Перуном. Их каждый кметь здесь знал хорошо: с детства о боге-защитнике рассказывали им бабушки или матери. Но послушать лишний раз никто не отказался. Теперь сказитель, напоенный и накормленный в благодарность, просто грелся у огня, время от времени утирая со лба испарину: в чертоге повисала духота.
Наверное, лишь Драгомиру казалось, что здесь холодно. Он даже не стал снимать кожуха – так и сидел с ним на плечах и недобро поглядывал на каждого, кто входил внутрь с улицы, пуская по полу студеные вихри. Вокруг были разожжены очаги и факелы. Воздух, нагреваемый дыханием нескольких сотен молодцев, рассевшихся за столами, становился все более плотным и тяжелым. Но нездоровый озноб то и дело пробегал по хребту.
Первый раз за все время Драгомир чувствовал себя не на своем месте. Хотелось уйти, оставить всех веселиться на празднике, пировать и галдеть, но он убеждал себя: это просто временная хандра после всего, что случилось за день. Хотя подобные настроения никогда до сего момента его не беспокоили.
Но уж больно скверно все сложилось с казнью посадника – едва удалось успокоить горожан, которые после жуткого морока готовы были бежать по домам. Вот уж хорош бы вышел праздник! И до сих пор не давала покоя мысль о том, какой след оставило это в их памяти. Сплетни, обрастая домыслами, способны натворить бед. К тому же этот поединок…
Драгомир неспешно окинул взглядом заставленный столами чертог, разыскивая Хальвдана, хоть и знал, что того среди кметей нет. Вот его место: самое ближнее по левую сторону. Пустует до сих пор, хоть все остальные были уже здесь. Даже Геста пришла, пусть и морщилась, выказывая обиду. А вот верег, который обидчивостью сроду не страдал, где-то запропастился. Плохой знак.
Кто-то неподалеку хорошенько саданул кулаком по столу, брякнули плошки, и парни разразились хохотом; отрок, подносящий Драгомиру ендову с медом, едва не выронил ее, вздрогнув. Тот подставил руку, придерживая посудину. Мальчишка пробормотал благодарность, склоняя голову так, что стало видно русую макушку, уместил ендову среди мисок и братин на столе да скрылся среди расторопно снующих кругом собратьев.
Пролетел по залу очередной порыв холодного воздуха снаружи – подоспели к столу гридни после стражи. Похохатывая, они растолкали товарищей, умещаясь за столами. Драгомир, поглядывая на них, склонился к Бажану, который молча и сурово терзал зубами солидный кусок жаренной на огне свинины.
– Хальвдана не видал?
Воевода хмыкнул в усы.
– Так у Лерха, небось. Лицо-то ты ему хорошо разукрасил, – он зыркнул осуждающе, но тут же снова опустил глаза в свою миску. – Сейчас объявится. Пару чарок точно мимо не пропустит.
И то верно, какое-никакое снадобье Хальвдану не помешает. Драгомир снова откинулся на спинку кресла и повернулся к Гесте. Та перестала теребить бусы, украшающие льдисто-голубого цвета платье, улыбнулась ему – совсем как в первые дни, будто не было между ними последнего разговора – и дотронулась кончиками пальцев до его ладони. Он натянуто улыбнулся в ответ и отодвинул руку. Покуда Драгомир не нашел решения, как поступить с женой, приходилось вести себя так, словно их по-прежнему что-то связывает. Да и, к слову сказать, проводить с ней ночи было занятием отнюдь не постылым. Мысль, чтобы снова позвать Гесту к себе, до сих пор часто посещала его, да вот раз уж решил рвать – лучше не оставлять даже самой тонкой нити.
