Семенов, не глядя на вошедшего офицера, глухо выбранился. Ему хоть бы десятую часть тех запасов дали, он бы давно порядок навел, не озлобляя население реквизициями. А сейчас все просто — баба с воза, кобыле легче! И все эти чины колчаковские туда же! Он, будучи есаулом, был намного счастливее, чем ставши генерал-лейтенантом и раздавая те же генеральские чины другим, столь охочим до возвышения…
— Составь телеграмму Вологодскому. Признаю Сибирское правительство верховной властью на всей территории Сибири и Дальнего Востока и принимаю должность походного атамана всех казачьих войск Сибири. Отказываюсь от главнокомандования вооруженными силами на Дальнем Востоке и всех чинов, дарованных мне бывшим Верховным Правителем. Верю, что правительство выведет Сибирь из того тяжелого положения, в котором она оказалась по вине некомпетентного руководства. Войсковой старшина Семенов. Все! Ставь точку и отправляй немедленно. Погоди, не уходи.
Атаман прошелся по кабинету и резко остановился. Почему вторую телеграмму прислал Лохвицкий, а не Арчегов?! Да потому, что в Иркутске готовят рокировку, желая поменять ротмистра, строптивого выдвиженца Читы, на покладистого генерала. За этим стоит Сычев и те министры, кому Григорий Михайлович поперек горла костью встал. А это значит, что Арчегов ему не враг, а союзник, и его надо не…
— Срочную телеграмму генералу Скипетрову! Перейти с отрядом в полное подчинение полковнику Арчегову, выполнять все распоряжения. Прежний приказ за номером 643 отменяю. Атаман Семенов. Все, ставьте точку и немедленно отправляйте. Через час отправьте телеграмму Вологодскому, не раньше, — Семенов жестом руки отправил за дверь офицера.
Атаман медленно прошелся по кабинету, возбужденно потирая ладони. Без него здесь ни один иркутский выдвиженец не разберется, будь он генералом семи пядей во лбу. Должность походного атамана многое позволить может, очень многое. Сейчас казачество увеличивают, и Прокопий Петрович из Иркутска сообщил сегодня, что делают сие по инициативе Арчегова. А ведь более полумиллиона казаков будет, пятая часть от всего населения. И с ним считаться будут не менее, чем сейчас. Или даже более, если учесть омскую историю. А потому надо немедленно согласовать действия с атаманом Оглоблиным, его помощь нужна как никогда…
Иннокентьевская
— Я настаивал на безусловной выдаче чехословацким корпусом российского вагонного парка. Обосновывая тем, что в нем острая нужда для эвакуации беженцев и для нормального функционирования железной дороги, — министр финансов Михайлов был возбужден, щеки покраснели, движения стали быстрыми и резкими.
Ермаков им любовался — каким все же молодым был Иван Андрианович. Но уже министр и с блеском провел столь трудные переговоры с Советом послов. А ведь там те еще зубры, не одну собаку съели на дипломатическом поприще. Но переговорили их, убедили, действуя по трем криминальным принципам, оказавшимся годными и для дипломатии.
Константин долго втолковывал министрам постулат «не верь, не бойся, не проси», принятый в российских тюрьмах. Упирая на то, что за наиболее непримиримыми послами просто нет реальной силы. Тем более что всего за считаные часы до переговоров, используя «разделяй и властвуй», удалось перетянуть на свою сторону японцев и нейтрализовать американцев и англичан согласием выплатить часть долгов Российской империи золотом Колчака. Но долги долгами, а предложение закупать военную технику и корабли только и исключительно в одних САСШ, тем самым как бы уравновешивая японские притязания, возымело определенное действие. И посол Гаррис, на что и рассчитывали русские, повел себя соответственно — чехи чехами, но интересы собственной страны важнее…
Второй переговорщик, в отличие от «злого» и резкого Михайлова, был также молодым, но «добрым» и ушлым — именно Яковлеву удалось сломить сопротивление чехов и французов. Вернее, не сломить, а купить…
— Когда Павлу заявил, что значительная часть имущества куплена у населения, я понял, что перелом произошел — тем самым чех признал, что большая часть добра ими награблена. Тут надо было их ломать, и…
Я предложил выкупить данные грузы, если, по недостатку вагонного парка, союзникам не удастся их вывезти, все же им давали вчетверо меньшее число эшелонов от прежних. И когда Гирс заломил цену, я понял, что мы их победили. Они начали торговаться, значит, воевать не станут, и вопрос только в цене, — Яковлев не скрывал победной, но презрительной улыбки. И на то имел полное моральное право…
Скандал получился первостатейный, громкий — их союзники из Политцентра, Калашников и Ходукин, обвинили своих благодетелей чехов во всех преступлениях и грехах, причем обличали искренне, с огоньком и напором. Так из-под палки интеллигенты не выступают, так ведут себя только убежденные в своей правоте люди.
Затем Яковлев огласил длинный перечень захваченного у чехов имущества, а также допросные листы легионеров, в которых те живописали о своих «подвигах» — мародерстве, грабежах, убийствах, карательных акциях и сожженных селах. И губернатор чисто риторически спросил насчет мирового общественного мнения, когда все эти материалы будут изданы.
После чего все ультиматумы и декларации стали фиговыми листочками, и для союзников, вернее — для чехов, не осталось выбора. Да его изначально не было — надо или ломиться три тысячи верст, теряя солдат в этом «анабазисе», или договариваться. Попытка шантажа адмиральским золотом никакого впечатления на министров не произвела. Наоборот, Яковлев лишь заметил, что это не более, чем недоразумение, глупая неудачная шутка. Если это произошло бы, то переговоров как таковых не было бы. И дальнейший диалог с чехами вел бы полковник Арчегов…
Сам Константин понимал, почему военных, как русских, так и чехов, отстранили от переговоров. У него сложилась репутация ярого и непримиримого противника чехов. Более того, вся Сибирская армия была охвачена слухами, что тому причиной. Будто бы чешские солдаты то ли грязно домогались, то ли изнасиловали его жену. Все это было ложью, если мягко сказать, но такая информация немедленно произвела на послов определенного рода давящее воздействие. Смешно сказать, но ему союзные послы даже попытались принести официальные извинения…
— Чехи передадут нам все вооружение и военное снаряжение, включая запасы обмундирования, в том числе и на Дальнем Востоке от первой дивизии, — Яковлев говорил с самой гнусной ухмылкой. — Вагоны с имуществом будут передаваться по мере продвижения наших войск по железной дороге. Главное, обеспечить их охрану…
— Павел Дмитриевич, у меня готовы три охранных батальона, — Ермаков положил ладони на стол, демонстрируя уверенность. — Кроме того, для охраны железной дороги я выделяю три дивизиона вспомогательных бронепоездов, по две единицы в каждом. Итого на три полка из пехоты и броневиков.
— Где вы их взяли?! — чуть ли не хором спросили его все министры, и лишь Сычев загадочно улыбнулся.
— Все свои «шпальные» броневики на два разделил, добавив к орудийной площадке десантный вагон и платформу с бомбометами. Ну и паровозы, конечно. Бронировали наскоро шпалами и рельсами, листом железным. Зато имеем целую охранную железнодорожную бригаду. Так что теперь можете быть спокойными…
