— Идем, Луис, — сказал отец. — Уже недалеко.
— Папа? — спросил Данте. — Па, это ты? Смотри на меня, смотри! Я стал ангелом, па.
— Господин мой?
Лицо его отца развеялось, как мираж над пустыней. Его сменило встревоженное лицо Альбина.
— Мой господин, нам нужно остановиться. Ты тяжело ранен. Прошу, позволь помочь. Позволь, мы понесем тебя.
— Давайте, помогите ему, — нетерпеливо сказал Карлаэн.
— Нет! — скомандовал Данте. — Я пойду сам. Никакой помощи. Еще нет. Я должен идти.
Он не сказал, что делает это в покаяние.
Они привели его к посадочным площадкам, где из песка вздымались укрепления. Корабли с грохотом опускались с неба, выгружая секции стены возле тяжелых тягачей. Бункеры, падающие с орбиты, тормозили на реактивных двигателях над местами посадки, тщательно занимая позицию, прежде чем выключить ракеты и рухнуть на землю.
Здесь оказались тысячи новых космодесантников. Они не орден, даже не множество орденов — словно легионы древности возродились и облачились в новый керамит.
Данте пошатнулся, заваливаясь на Альбина. Чьи-то руки подхватили его.
— Тебе нужно отдохнуть, господин мой, — в очередной раз повторил Альбин.
— Я не стану, — пробормотал Данте. — Не раньше, чем увижу чудо своими глазами.
Блоки казарм обрамляли широкие дороги. Тысячи и тысячи людей самых разных специальностей сновали по лагерю. Он был превосходно организован — ни одного строительного блока не на своем месте — и стремительно расширялся.
Центр оставался центром, каким бы широким ни становился периметр. Там завершалась сборка походной крепости-кастеллума. По четырем ее углам бились широкие кобальтово-синие флаги, на которых серебряной нитью была вышита ультима, эмблема Ультрамара, охватывающая аквилу Империума и коронованная лавровым венцом. Знакомый символ, но с новыми деталями.
Чудеса следовали за чудесами. На верхних ступенях лестницы несли стражу закованные в золото воины Адептус Кустодес, которых даже Данте за всю свою долгую жизнь видел лишь в Императорском дворце на Терре. Они отсалютовали приближающимся Кровавым Ангелам.
Ворота распахнулись с резким вздохом пневматики, открывая новых почетных стражей, на сей раз — ветеранов-Ультрамаринов.
Воин в броне капитана выступил вперед.
— Я приветствую тебя в кастеллуме, лорд-командор Данте, — сказал он. — Наш господин ждет тебя.
— Сикарий? — переспросил Данте. — Это ты?
— Да, мой господин. Рад видеть тебя живым, — сказал Ультрамарин. — Ты ранен?
— Конечно, он ранен, Сикарий, чтоб тебя! — огрызнулся Альбин. — Отведи нас к нему, пока командор не потерял сознание!
Сикарий извиняющимся жестом протянул руку, показывая Данте путь.
Ультрамарины старой разновидности уступили место высоким представителям нового вида. Они встали по стойке «смирно», пока Данте устало хромал к бронированным воротам центрального командного узла. Те распахнулись при его приближении. На пороге командор стряхнул руку Альбина и шагнул внутрь так гордо, как только мог.
На троне из чистого адамантия, окруженный сотнями незапятнанных знамен, восседал он — живое чудо, воин-гигант, облаченный в синее и золотое, с лицом прекрасным, но строгим; одна рука была закована в тяжелую силовую перчатку, а на коленях лежал огромный меч в ножнах.
Теперь Данте понимал, почему в его последнем видении отсутствовал меч. Клинок Императора был здесь, перед ним, в руках живого примарха.
Робаут Жиллиман явился на Баал. Вне всяких сомнений. Данте видел примарха прежде, запертого в стазис-поле в Крепости Геры, на Макрагге, где он вечно пребывал за секунду до смерти — на протяжении большей части истории Империума. Но теперь он находился здесь, живой и настоящий.
Физическое присутствие примарха переносилось тяжело. Жиллиман был идеалом благородства, монументом во плоти. Он ошеломлял и подавлял. Позабыв о боли от заживающих ран, Данте с лязгом упал на колени и склонил голову.
— Неужели это правда? Неужели это вы? Вы живы?
Примарх встал, отложил меч и спустился по ступеням.
— Поднимись, Данте, — негромко произнес Жиллиман. — Я не приму проявлений покорности от такого, как ты. Ты один из немногих в эту эру заслужил право говорить со мной на равных. Встань. Сейчас же.
Данте охнул от боли, попытавшись подняться. Примарх ухватился за его наплечники и попросту вздернул вверх.
— Прости за неподобающее поведение, — сказал Жиллиман. — Я вижу, ты ранен.
Данте смиренно кивнул.
— Никогда больше не опускайся передо мной на колени. Ты будешь стоять вместе со мной, в знак уважения. Я прикажу тебе не склоняться, если понадобится. Но я не хотел бы строить наши отношения на таких условиях. У меня нет времени для преклонения, слишком многое нужно сделать. Хотя, если тебя мучает боль, ты можешь сесть, конечно же, — добавил он с едва заметной улыбкой.
— Это сон или видение?
— Ни то, ни другое. Я жив. Я вернулся, чтобы спасти Империум, — сказал Жиллиман.
— Простите, господин мой. — Данте вынужденно сделал шаг назад, чтобы смотреть ему в глаза. — Я проиграл. Я собрал все Ордены Крови и потерял их все ради спасения Баала. Аркс Ангеликум лежит в руинах. Тысячи космодесантников мертвы, а Баал разорен.
— Простить? — переспросил Жиллиман. — Здесь нечего извинять, Данте. Ты остановил их. Прибыв, мы обнаружили истощенный флот-улей, который оказалось легко уничтожить. Сейчас, пока мы говорим, корабли Несокрушимого крестового похода очищают систему от последних остатков тиранидов. Ты достиг того, чем мало кто может похвастаться, и отсек одно из главных щупалец флота-улья. Я бы поздравил тебя, но никакими словами я не смогу передать величие того, чего ты добился. — Жиллиман положил руку на плечо Данте. — Ты спас от разума улья Баал, командор Данте, а вместе с ним — большую часть сегментума.
На этом Данте наконец дал волю слезам.
— Мне жаль, мне так жаль, — повторил он. — Я почти проиграл. Почти потерял все. Прошу, простите меня.
— Здесь нечего прощать.
Данте не слышал. Не в силах больше выносить боль от ран и сияющее присутствие живого примарха, он рухнул на землю.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
НОВАЯ КРОВЬ
Уйгуй дрожал от холода. День выдался жаркий даже в тени стен разрушенного Аркса, но его бил озноб.
— Да тут холоднее, чем ночью в пустыне, — выдавил он, стуча зубами.
— П-п-па? — спросил мальчик; от беспокойства его простое лицо выглядело совсем детским.
Даже рядом со смертью Уйгуя раздражало его заикание.
— Прекрати суетиться. Со мной все в порядке.
Он хотел обнадежить мальчика, сказать, что они стояли на вершине Аркс Мурус и видели, как космодесантники бегут к смерти, стреляли из гигантских пушек, прикрывая Ангелов Баала, дерущихся в последней битве. Напомнить, как они узрели живого примарха и разделить благоговение перед произошедшим, как отец с сыном. Но обида и разочарование, а еще — немалый страх мешали ему.
