Дональд Трамп в патовой ситуации
Точка в фантасмагорической эпопее джихадистского «халифата» ИГИЛ, провозглашенного 29 июня 2014 года, в начале Рамадана, была поставлена в марте 2019 года с падением Багуза, последнего оплота «Исламского государства». Летом 2017 года иракская столица «халифата» Мосул была отвоевана неправдоподобной коалицией западных сил и шиитов, в которой представители Исламской республики Иран и США координировали свои действия с одобрения России. В октябре того же года пала сирийская столица ИГИЛ Ракка, подвергшаяся бомбардировкам не только авиации НАТО, но и некоторых суннитских нефтяных монархий, которые ранее щедро финансировали ИГИЛ.
Эти последовательные удары, казалось бы, прозвучали погребальным звоном по уникальному «государству-изгою», поставившему своей целью принудить общество жить согласно нормам шариата под угрозой тотального террора. Действительно, возможности джихадистов координировать теракты из «Даули» (сторонники и боевики ИГИЛ предпочитали называть организацию просто «дауля» («государство»). – Прим. авт.) резко сократились. Остались в прошлом те черные дни, когда ИГИЛ сеял смерть в Европе, по которой волной прокатились леденящие кровь теракты: бойня в редакции «Charlie Hebdo» и кошерном супермаркете у Венсеннских ворот в январе 2015 года; массовое убийство в парижском клубе «Батаклан» и теракт на «Стад де Франс» 13 ноября; наконец, взбесившиеся грузовики, утюжившие праздничные толпы – белый в Ницце 14 июля 2016 года, и черный – в Берлине на рождественской ярмарке в том же году. Затем отдельные теракты устраивали только одиночки, связанные с ИГИЛ опосредованно, через социальные сети и личные контакты. Их политические последствия, по сравнению с вышеупомянутыми акциями, были минимальными.
Однако даже безоговорочный политический и военный разгром «Исламского государства», ознаменованный взятием Ракки курдскими «Отрядами народной самообороны» (YPG), не сломил сопротивления последних, самых фанатичных, экстремистов. Целыми семьями они укрывались в городке Багуз на берегах Евфрата, где Сирия граничит с Ираком. Они окопались там, полные решимости держаться до последней капли крови. Потребовалось еще полтора года на то, чтобы добиться их окончательной капитуляции.
Большинство наблюдателей не ожидало ни такого упорного сопротивления, ни того, что десяткам тысяч джихадистов вообще удастся просочиться на этот клочок земли и удержаться на нем. Взорам широкой зрительской аудитории предстали стенающие женщины в черных никабах, конвоируемые в лагеря для интернированных в окружении стаек маленьких оборвышей, многие из которых по праву рождения являлись гражданами единой Европы. Полные вызова интервью, которые женщины, обратившиеся в ислам, и дочери иммигрантов раздавали журналистам, шокировали общественное мнение. Оно теперь было менее, чем когда-либо, склонно поддерживать идею их репатриации в те самые страны, которые они собирались уничтожить, даже в случае вынесения им на родине справедливых приговоров. Заключение такого их количества в европейские тюрьмы грозило превратить те в пункты массовой вербовки новых джихадистов.
«Иррациональное» поведение этих фанатиков, не имевших ни малейших шансов на успех в абсолютно враждебной им среде, опиралось, однако, на определенную логику, которую раскрыл французский специалист по исламизму Юго Мишрон в книге «Французские джихадисты: на районе – в Сирии – за решеткой», вышедшей в издательстве «Gallimard» в январе 2020 года. Обстоятельно побеседовав с 80 джихадистами, отбывающими наказание, он констатировал, что игиловские фанатики, убежденные в том, что построили царство Аллаха на земле, являются стихийными «постмилленаристами». В этом заключалось их отличие от последователей «аль-Каиды», которые большей частью принадлежали к предыдущему поколению и, в свою очередь, упорно работали на создание будущего халифата.
Для игиловцев была неприемлема сама мысль о том, что Создатель мог их оставить: падение халифата было просто божественным испытанием. Спасение им обеспечено, учитывая праведность их поведения и строгое следование букве исламского закона, выражающуюся в строгом соблюдении исламского закона, что выражалось в сегрегации женщин, обезглавливании отступников и неверных, побиении камнями гомосексуалистов и продаже езидок в сексуальное рабство. Хотя в Багузе этого земного спасения не произошло, слепая вера в привитую им доктрину настолько глубоко сидела в головах игиловцев, что они до сих пор убеждены в том, что победа неизбежно останется за ними. Убеждение это разделяли и женщины, опрошенные в лагерях для интернированных, и бежавший «халиф» Абу Бакр аль-Багдади, если верить одному из последних его видеообращений, датированному 29 апреля 2019 года. Все они рассматривали потерю территории как временное отступление. Их взоры были обращены на иное пространство, расположенное, скажем так, между земным миром, этим царством Зла и кафиров («неверных»), и райскими кущами с их реками вина и темноглазыми гуриями, готовыми вечно ублажать мучеников.
Речь о виртуальном мире, являющемся главным вектором прозелитизма и распространения метанарратива этого джихадизма третьего поколения. Действительно, «матричный» терроризм ИГИЛ распространился по всему миру «снизу вверх», по принципу «революционной ризомы» философа Жиля Делёза, в первую очередь, благодаря социальным сетям. В этом его отличие от «аль-Каиды», которой, с ее иерархизированной централизованной структурой, построенной скорее по большевистским лекалам, требовалось телевидение для распространения своей идеологии «сверху вниз».
Ошеломляющий глобальный эффект терактов 11 сентября, уподобивших экстренные выпуски новостей репортажам со съемочной площадки голливудского блокбастера, укоренил в умах аудитории глобальный джихадистский метанарратив. И в то же время, хотя атаки 11 сентября превратили новый век христианского календаря в исламистское тысячелетие, никаких территориальных приобретений они не принесли. В стратегии ИГИЛ упор делался на установление контактов между молодыми радикально настроенными салафитами из неблагополучных районов европейских мегаполисов и их ровесниками из далеких городов Магриба и Ближнего Востока. Это означало, что джихадизм пускает корни во всем Средиземноморье, ставшем настоящим полигоном для полевых испытаний новой стратегии, обеспечившей благодаря дешевым билетам на авиарейсы средней дальности всплеск терроризма в 2010-х годах.
Выстрелы Мохаммеда Мера в Тулузе 19 марта 2012 года (приуроченные к пятидесятилетию окончания войны в Алжире) были, если смотреть на них с позиции сегодняшнего дня, предупредительными. Временный крах авторитарных режимов – от Туниса Бен Али до Сирии Асада, включая Йемен Али Абдаллы Салеха, Египет Мубарака и Ливию Каддафи, – ускорил распространение и вооружение джихадистских движений. Как только схлынула первая волна демократического энтузиазма на каирской площади Тахрир и аналогичных майданах Туниса, Бенгази и Саны, джихадисты перешли к действиям.
Перенесемся в лето 2019 года: на берегах Средиземного моря политические системы упомянутых выше стран, прошедших через события 2011–2012 годов, демонстрировали явные признаки ослабления. В то же время новые конфликты вызрели в странах, остававшихся тогда на обочине революционных процессов, прежде всего в Судане и особенно в Алжире. Абу Бакр аль-Багдади со своей стороны считал, что эти две страны созрели для того, чтобы маятник в них качнулся в сторону исламизации, а затем джихадизации, как это случилось с восстаниями 2011 года. В странах «арабской весны» это привело либо к затяжной гражданской войне (как в Сирии, Йемене и западной Ливии), либо к восстановлению авторитарных режимов (как в Египте и восточной Ливии). Только Тунис выбивался из общего ряда: его жители оказали сопротивление волне джихадистского террора, и демократические институты восторжествовали.
