Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
– Я знаю. – Борис повернул голову, глаза за линзамипоказались мне устрашающе проницательными. – Ассистент по работе с актерами.Иначе – кастинг.
– Вот только за задницу ее никак не удавалось взять, –все в том же тоне продолжил Костя; – Она, видишь ли, всегда умудряласьсострогать себе алибюшку. Рядом с трупом не сшивалась, никого не видела, ничегоне слышала, ну и так далее. Словом, во время военных действий предпочиталаотсиживаться в нейтральной стране. Как тебе перспектива отсидеться внейтральной стране, Борька?
– Я над этим не задумывался, – строго сказализобретатель кубика Рубика.
– А жаль, милое дело. – На Лапицкого напал приступкрасноречия. – Где-то рвутся бомбы, гибнут армии почем зря, а ты лежишь вкровати с телкой в нейтральной стране, и по телке гуляет солнце, и тихо-тихо.Можно отправиться на кухню в голом виде и хряпнуть кефира, послушать, как мухабьется в стекло, завести патефончик с Густавом Малером и подумать о том, какгде-то гибнут армии почем зря.
– Да ты поэт, Лапицкий, – не удержалась я.
– Я поэт, а ты всегда в нейтральной стране, – подкололменя капитан и снова обратился к Борису:
– Думаешь, она не рассуждает своей умной башкой, чтопроисходит в этой чертовой съемочной группе, а, Борька? Рассуждает, и еще как.Только вдали от эпицентра событий и со здоровой долей цинизма. Здоровый цинизми есть твоя нейтральная страна. Я прав?
– Прав тот, у кого больше прав, – резонно заметила я, –а вообще, прав, конечно. Только похоже, что мы с тобой соотечественники.
– Вот видишь, соотечественники, – обрадовался Лапицкий,– а соотечественникам нужно объединяться в землячества.
– Это с тобой, что ли?
– Со мной, голубка моя, со мной!
– Пока я объединилась только с ним, – я кивнула наБориса и для убедительности подергала запястьем с наручниками.
– Ну, это временные трудности, поверь мне. – Что тебенужно?
– Позволь мне помочь тебе.
– Ты мне уже помог в свое время. – Мне не хотелосьвдаваться в нюансы наших отношений, да еще при посторонних, но Лапицкий,похоже, придерживался на этот счет совершенно другого мнения.
– Поговорим как взрослые люди. Долго ты еще собираешьсяскакать по стране без документов?
– Это мои трудности.
– Твои трудности закончатся в ближайшем отделениимилиции.
– Возможно. Но это ничего не меняет.
– Меняет, и еще как! Найдется уйма прегрешений, закоторые тебя можно упечь, и надолго. Взять хотя бы последние неприятности створческими работниками киностудии “Мосфильм”…
Я откинулась На спинку сиденья и закрыла глаза. Похоже, всеначинается снова. Костя не потерял надежды привлечь меня на свою сторону, он неоставляет мне права выбора, он хочет снова загнать меня в шкуру АнныАлександровой, он хочет снова заставить меня делать то, от чего я бежалаполгода назад…
– ..Тебя можно взять за жабры хотя бы за сокрытиепреступления. Знать об убийстве и никуда не сообщить о нем, – этовысоконравственный поступок, ничего не скажешь. И после этого ты еще будешьговорить мне о моральных принципах.
Я молчала, хотя вполне могла сказать: ты прав. Костя, тыправ во всем. Нет никаких смягчающих вину обстоятельств…
– Если уже ты такая целомудренная девушка, что даже спачкой презервативов к тебе не подкатить, то почему ты еще живешь после всеготого, что наваяла?
– А кто тебе сказал, что я живу? – устало спросила я.
– Только давай без мелодраматических эффектов.Прибереги их для кобельков с метровыми членами. После акта им очень интереснобудет послушать, как ты каешься во всех смертных грехах. Но кое-какие грешки мытебе можем навесить уже сейчас. Правда, Борька?
– Еще какая! – подтвердил Клепиков.
Я молчала. Я понимала, что веду себя глупо, но молчала. Мойуход от Лапицкого – тогда, полгода назад, уход, которым, как мне казалось, яподписала себе смертный приговор, ничего не значил. Он был всего лишь капризом,детской шалостью, разбитой вазой, пролитым молоком: меня лишь слегка пожурили ипоставили в угол. Но, если я буду хорошей девочкой, меня защитят и почитаютсказку на ночь. А пока я должна стоять в углу и думать о своем плохомповедении.
– Ну ладно, поразмышляй пока, – смягчился Лапицкий. – Амы двинем. Как созреешь – скажешь.
Он перебрался на водительское сиденье и завел машину…Ехалимы недолго. Спустя пятнадцать минут Лапицкий мягко притормозил.
– Уже приехали? – не выдержала я. – В ближайшееотделение милиции?
– Лучше. Решили тебя с Борькой пригласить наторжественный обед.
– Для обеда рановато.
– Ну, на торжественный завтрак.
– По какому случаю? – Мне было совершенно наплевать нато, что мне скажет Лапицкий, потому что главное он уже сказал: ты никуда неденешься, девочка. Я с тебя не слезу.
– У нашего Борьки праздник сегодня. Ну, и у меня тожекосвенно. Тяжелая сегодня была ночка, сплошные нервы, сплошные слезы, все жилыиз нас вытянули, за такую работу приплачивать надо. Но вот он, – Лапицкий ткнулпальцем в Бориса, – вот он все распутал, психоаналитик хренов. Копался себе,копался, по архивам бегал, народ терзал. А в результате – ты просто умрешь отпростоты замысла. И от его красоты.
– Что распутал? – спросила я.
– Он раскрыл все эти убийства…
* * *
…Блинная называлась “Паломник”.
Именно сюда Лапицкий зазвал нас для торжественного завтрака.Перед тем как выйти из машины, Борис все-таки снял с меня наручники, так что вблинную мы вошли вполне пристойно.
– Господи, куда ты нас привел, Костя? – спросил Борис,когда мы внедрились под низкие каменные своды “Паломника”.
– Ты, Борька, его еще оценишь и будешь сюда своихпроституток водить, если, конечно, они крещеные.
– Ну, ты и тип, Лапицкий!
– Эта забегаловка на всю Москву одна-единственная.Настоящие блины с икрой, семгой, грибами и прочими прелестями. И все бесплатно,заметь.
– Бесплатно?
– Для друзей церкви и добрых самаритян. Они нарочномучают меня, разговаривают ни о чем, вскользь бросив фразу о самом главном. Яисподтишка жадно разглядывала Бориса: неужели этот долговязый очкарик связалвсе нити и свел концы с концами?..
Лапицкий чувствовал себя в своей тарелке, он был здесьзавсегдатаем. Наверняка собрал в свое время компромат на хозяев заведения итеперь вовсю этим пользовался, Боже мой, я действительно знаю все егоприхваты!.. Он кивнул молоденькому херувиму за буфетной стойкой, выполненной всеверорусском стиле: резное полированное дерево с повторяющимися в разныхвариациях Сирином и Алконостом [18], и уверенно провел нас вглубь зала, к одному из столиков. Едва мы угнездились за ним, как к нам подошелеще один херувим, одетый так же, как и херувим за стойкой: длинная домотканаярубаха, жилетка, расшитая золотом, и маленькая шапочка, едва держащаяся на буйныхкудрях. Из-под рубахи кокетливо выглядывали сафьяновые сапожки. Лапицкий что-тошепнул на ухо херувиму, и тот моментально исчез.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
