— Ура королю Бруту, правителю Дин-Гуарди! — завопил мэр, и толпа эхом подхватила ликующий клич.
Сей же миг созвали пышный пир, развели костры, выкатили бочки с пивом, кинулись ловить злополучных кур. Не теряя времени, притащили и установили столы, прилавки и все, что обычно потребно на городской ярмарке. Воздвигли очаровательный шатер для короля Брута и (как полагали горожане) его невесты Этне. Отец Север не терял времени, сообщая всем и каждому, что Этне — самая настоящая принцесса.
Словом, праздник удался на славу — и затянулся далеко за полночь. Джек забеспокоился было о Пеге с хобгоблинами, но отец Север посоветовал на время оставить их в покое.
— Бука позаботится о девочке, — заверил монах. — Надеюсь, сердце Пеги склонилось-таки к нему, после того как бедняга едва избежал смерти. Она — доброе дитя и заслуживает лучшей участи, нежели ждет ее здесь.
Но Джек хорошо помнил, какой ужас испытывала Пега под землей, вдали от солнечного света.
Глава 49
Добрый прием в монастыре
Поутру друзья отправились в монастырь Святого Филиана. Этне оставили в городе — во избежание неприятностей. Огромная толпа горожан непременно захотела сопровождать их; именно на это и рассчитывал с самого начала отец Север.
— Поверь, монастырь — это главная наша проблема, — объяснял он Джеку по пути. — Тамошние монахи немногим лучше пиратов, и число их велико. Просто-таки предвкушаю, как наведу там порядок.
И он хищно заулыбался.
— Вы, господин? — не понял Джек.
— Брут поставил меня во главе монастыря. Добрее и снисходительнее брата Айдена в целом свете не сыщешь. Да он тонущую крысу кинется спасать, даже если перед тем тварь его цапнула, — и в придачу благословит ее впоследствии. «Овечкам» отца Суэйна необходим совсем иной пастырь.
За сосновой рощей на холме мелькнуло белое пятнышко, и Джек узнал монастырь Святого Филиана. А за ним, к вящему удивлению мальчика, раскинулось огромное озеро, заросшее тростником. Но если прежде сердце Джека замирало от восторга при виде великолепных белых стен и зданий, где кипела жизнь, сейчас монастырь выглядел до странности вымершим и безлюдным.
— Его ведь не разграбили, нет? — спросил мальчик.
— Разве что изнутри, — покачал головой отец Север.
В парке, что еще недавно был тщательно возделан и ухожен, ныне царило запустение. Все заросло сорняками. Снаружи у самых ворот громоздилась мусорная куча, а отхожее место явно давным-давно не чистили. Двое монахов (или рабов — на таком расстоянии не разглядишь) похрапывали на куче. Вокруг в поисках объедков рылись свиньи.
Землетрясение, конечно, нанесло свой ущерб. По стенам змеились глубокие трещины; но их давно бы следовало заделать.
— В точности как в моем видении, — прошептал Джек.
— Труби в трубу, Крысеныш, — скомандовал отец Север.
Умению созывать солдат Крысеныш научился еще в Дин-Гуарди. Недостаток музыкального слуха он искупал похвальным рвением. Труба взревела; воздух содрогнулся еще раз, и еще. Монахи спрыгнули с мусорной кучи и в панике столкнулись друг с другом. Свиньи со всех ног кинулись в лес. Изнутри донеслись крики.
— Достаточно, Крысеныш, — промолвил отец Север.
Мальчишка ухмыльнулся и обтер мундштук от слюны.
— Бежим! Бежим! — раздавались вопли.
— Нет! В бой! В бой!
— Это викинги! Мы погибли! — завыл какой-то монах.
— Викинги уже давно были бы внутри, — фыркнула Торгиль.
Очень скоро перепуганные монахи вытолкнули за ворота нескольких вооруженных дубинками рабов.
— Сообщите брату Айдену, что к нему гости! — крикнул отец Север поверх голов малодушных рабов. — С нами — новый правитель Дин-Гуарди.
— Урррра королю Бруту! — дружно закричали горожане, столпившиеся сзади.
Брут ехал во главе их, как и подобает благородному лорду. Он выхватил Анредден и принялся бешено им размахивать. Толпа разразилась приветственными возгласами.
— В один прекрасный день он себе того и гляди чего-нибудь оттяпает, — пробормотала Торгиль.
— Вперед! — приказал отец Север, и людской поток хлынул к воротам, обтекая коней.
Горожане были просто счастливы поучаствовать в таком судьбоносном событии, а если кто и ткнул походя кулаком монаха-другого, что подло обманывали простецов, так кто ж их осудит? Очень скоро монастырь Святого Филиана оказался в руках отца Севера и его друзей. Брут торжественно въехал во внутренний двор, так и лучась благожелательностью. Джек озирался по сторонам — и высмотрел наконец приземистого монашка: тот как раз выходил из часовни.
— Брат Айден! Благодарение Господу, с тобой все в порядке! — закричал мальчик.
Монашек расплылся в улыбке.
— Джек! Брут! Как же я вам рад! И… и… быть того не может!
— Может, друг мой, — заверил отец Север.
— Но тебя же захватили викинги! Они убили тебя!
— Меня продали в рабство, но это долгая история, так вот сразу и не перескажешь, — отозвался отец Север. — Как только я наведу здесь порядок, я буду бесконечно благодарен за кружку твоего верескового эля. Да, кстати: я пришел взять в свои руки управление монастырем. Надеюсь, ты возражать не станешь?
— О таком благословенном событии я молился еженощно!
— Отлично, — кивнул отец Север. И, недобро улыбаясь, обвел глазами присмиревших монахов. Кое-кто щеголял синяком под глазом, и все глядели так покаянно, что залюбуешься. — Сперва покончим с делами насущными.
Бард с отцом находились в больнице, самом благоустроенном и спокойном месте во всем монастыре. Бард немало всего добавил к коллекции лекарственных трав, висящих под потолком, и как раз рассказывал Джайлзу Хромоногу об их свойствах, когда внутрь вбежали Джек с Торгиль.
— Джек — ох, сыночек мой! — воскликнул отец. Нога его по-прежнему покоилась в лубке, он опирался на костыли, но, к вящей радости Джека, выглядел на диво здоровым и бодрым. — Я-то уж думал, тебе не суждено вернуться. Когда Иффи велел запечатать колодец… — Отец выпрямился в полный рост и пригляделся к Джеку внимательнее. — Готов поклясться, ты здорово подрос, хотя прошло всего-то несколько недель. А наряд твой откуда?
— Молодчина, Джек! — от души похвалил его Бард. — Ты свершил великие подвиги! А, Торгиль — вот мы и снова встретились!
— Драконий Язык? — изумилась воительница.
— А я говорил тебе, что он жив, — отозвался Джек.
— А это что за паренек? — полюбопытствовал отец.
Джек смущенно замялся. Всю дорогу он ломал голову, как ему объяснить, кто такая Торгиль. Не только отец, но и горожане принимали ее за мальчишку. Это решало проблему одежды: ведь Торгиль наотрез отказывалась носить девчачьи платья. И однако ж она скандинавка; ее непременно убьют, если кто-нибудь догадается о ее происхождении. А тут еще отец задал самый главный, самый мучительный вопрос:
