Защитники города в большинстве своем носили алое с серебром — цвета дома Бэтик. Доспехи другого цвета были на тех, кому собачья преданность императорскому трону мешала разглядеть многочисленные ошибки Моса, и тех, кто объединился против Гриджая из ненависти к дому Керестин. Мос оставил императорскую стражу в стенах города, а остальных отправил на поле боя. Грядет голод. Люди недовольны. Мос прекрасно понимал, что если он позволит захватчикам осадить город, то его дни на престоле сочтены.
Но он не позволил загнать себя в угол и предпочел встретить врага лицом к лицу. Даже отослав часть своих войск в дальнюю часть империи, Мос располагал силой ненамного меньше той, что смог собрать Керестин.
Но у его противника в рукаве был козырь — главный ткач.
Боги, какая грандиозная интрига! Гриджай даже не решался спрашивать, как Какру удалось подстроить смерть императрицы. Но это подкосило Моса. И все это время Какр плел заговор с Гриджаем и Аваном ту Колай, нажимал на тайные рычаги, подготавливая все для свержения негодного императора и воцарения на троне нового, могучего правителя в лице представителя дома Керестин.
Крысы всегда бегут с тонущего корабля и плывут к новому.
Разумеется, ткачам абсолютно нельзя доверять. Этим они и опасны. Впрочем, опасным в таком случае становится и положение Какра… Утвердившись на троне, Гриджай сможет под предлогом того, что Какр предал императора Моса, избавиться от всех ткачей раз и навсегда. Народ этого жаждет. Гриджай вовсе не собирался позволить своему кораблю потонуть под тяжестью всех крыс, которые лезут через борта.
Он взглянул на Авана, маленькие глазки блеснули на мясистом лице. Аван смотрел на него, не мигая. Ткущие в этот момент подъехали к ним, будто их вызывали; один — с Ликом оскалившегося демона, другой — в маске богомола из полудрагоценных камней. Эта маска — целое состояние.
Аван едва заметно кивнул союзнику. Когда тот обратился к ткущим, его голос дрогнул от волнения.
— Начинайте.
Войска сошлись, и рев прокатился под безмятежно-синим небом. Он долетел даже до ушей Моса. Император стоял на балконе Императорской крепости и взирал на далекое сражение. Его глаза запали, усы обвисли и поредели. Дыхание ветра мягко шевелило кажущиеся мертвыми волосы. Плоть будто обвисла с широких костей.
В одной руке Мос держал кубок красного вина, держал нежно, словно это был убитый им ребенок. Весь его облик источал горе и боль, но он сейчас казался больше собой, чем в последние дни.
Как нелепо это выглядит, думал он. Аксеками стоял на равнине, и его положение не давало никакого преимущества, а потому Керестин просто подошел к городу, и Мос послал ему навстречу своих людей. А потом они стояли и ждали, когда кто-нибудь начнет убивать первым. Какая идиотская любезность! Если бы в этой войне была бы хоть капля чувства, то солдаты набросились бы друг на друга сразу же и стали рвать врага на куски. Но чувства не было, по крайней мере, так казалось Мосу с его балкона. А потому они дождались, пока все приготовятся, и только потом пошли в наступление. Если бы в груди Моса еще оставалась хоть капля смеха, он бы засмеялся.
Битва выглядела нереальной и бессмысленной. Когда дали сигнал к атаке, передние ряды смешались в сокрушительном ударе. Отдаленный грохот пушек предварял вспышки пламени среди войск противника. Грандиозное жертвоприношение политике свершалось — в меру хладнокровно, в меру жестоко. Как любой ритуал. Стрелки палили из винтовок, перезаряжали, палили, засыпали новый порох. Всадники наседали на фланги. Наездники врезались в пехотные взводы. Из послушных выносливых животных быки превратились в свирепые горы мускулов, покрытые густой шерстью. Они лягались передними лопатообразными копытами и топтали противника. Обманчиво мудрые морды ощерились страшными звериными гримасами.
Мос видел, как построения движутся в медленном танце вокруг центра, где плясал холодный металл и пехотинцы рубили друг друга на кровавые куски.
— Ты не выглядишь очень уж озабоченным, император. — Какр шагнул на балкон. Мос немного поморщился, учуяв исходивший от главного ткача запах псины.
— Может быть, мне просто все равно, — ответил Мос. — Проиграю я или выиграю… Какая разница? Земля поражена. Может, Керестин убьет меня, может, я его. Тому, кто носит сейчас императорскую мантию, не позавидуешь.
Какр странно на него посмотрел. Ему не нравились интонации в голосе Моса. Он говорил слишком беззаботно. После смерти Ларании Какр перестал вторгаться в сны императора — тот казался ему настолько раздавленным, что манипулировать им было несложно и без грубого вмешательства. Некоторое время это работало. Мос даже не задавал вопросов, когда Какр посоветовал отослать из Аксеками армию, чтобы опередить пустынных Бэраков, он не удосужился подсчитать численность неприятельского войска. Но теперь его голос звучал так, будто уныние покинуло императора. Возможно, это фатализм, решил Какр. О, у Моса и вправду есть основания для фатализма.
Какра в этот момент занимала другая битва. Сейчас где-то в Разломе ткущие вытащат из спины еще одну занозу. Все обернулось в их пользу. Айс Маракса хватило глупости заявить о себе, подняв мятеж в Зиле. Какр обещал Мосу разобраться с корнем зла, и он так и поступил. Связался с Фарехом, ткущим Узор в доме ту Винаксий, и другими собратьями из окрестностей Зилы и дал им только одно распоряжение: захватить одного из лидеров живым и освежевать его разум. Случай подбросил им Кседжена ту Имоту, хотя это мог быть кто угодно из полудюжины других. Айс Маракса не давали ткущим покоя уже давно: они хорошо скрывались, а Какру все не хватало времени, чтобы выкурить их из нор. Но пыл привел их к гибели, а следующей погибнет их боготворимая спасительница. Потому что Люция, как оказалось, выжила, и более того — Фарех выяснил, где она находится.
Время было совсем неподходящее. Какр хотел бы отправить в Провал гораздо больше порченых, чем ему удалось собрать, но основные силы потребовались в другом месте. И этого было достаточно, более чем достаточно, несмотря на ошибки и неудачи, вроде бойни в каньонах.
Какр не хотел рисковать: просто убив наследную императрицу, он подарил бы Либера Драмах мученицу, чье имя они потом использовали бы в своих целях. Он хотел смять последний оплот сопротивления — саму Либера Драмах, захватить лидеров и узнать от них имена всех заговорщиков, чтобы растоптать мятежников до последнего безумца. А если повезет, если очень повезет — Какр даже боялся допустить эту надежду в свои мысли, — он даже найдет ту сучку, которая убила его предшественника.
Прежде чем глаз Нуки зайдет сегодня за горизонт, все проблемы ткущих Узор будут решены.
Он почти забыл о своих подозрениях, когда ощутил прикосновение мысли собрата. Со скоростью молнии ткач нырнул в Узор, чтобы встретиться с ним, и помчался по потокам пустоты, пока два сознания не встретились, не сплелись, разделяя знание. А потом скользнул обратно. Какр пришел в себя через несколько мгновений. В его груди клокотала ярость. Он снова обратил взгляд к сражению, пристально всматриваясь туда, где убивали друг друга и умирали крошечные фигурки.
