Хикин: Значит, они принимают вашу жизнь?
Отец: В той степени, в какой любые дети принимают своих родителей. (Смех.) Я просто хочу сказать, что мы ничем не отличаемся от остальных. Мы стараемся вырастить наших дочерей в соответствии с христианскими ценностями в мире, который очень далек от религии. Взять, к примеру, нашу дочь Роуз…
Мама: Достаточно, Сильвестр. Нам не следует говорить на эту тему.
Отец (после паузы): Моя жена права. Вы видите, как я в ней нуждаюсь – без нее я бы совершал ошибки. Могу лишь сказать, что у нас было немало проблем с Роуз. Мы с женой много молимся, чтобы она разделяла наши ценности.
Хикин: Ценности?
Мама: Я считаю, что мы уже и так слишком далеко зашли. Если не возражаете, на этом сегодняшнее интервью закончено. Большое вам спасибо.
Наступила тишина, и пустое гудение наполнило маленькую спальню. Я сидела и смотрела, как крутятся катушки магнитофона, слушала шум проезжавших по улице машин, потом раздались звуки приближающейся громкой музыки – возле нашего дома остановилась машина.
Я не стала выглядывать в окно, а подошла к автоответчику и включила его.
«Сильви, это Сэм Хикин. После того как ты оставила мне вчера сообщение, я провел небольшое расследование и обнаружил некоторые вещи, которые тебе необходимо знать. Позвони мне, как только сможешь».
Я слушала сообщение и просматривала газетную статью, которую мне дал Дерек. И, пока я изучала фотографию, в моем сознании звучали слова о ценностях.
Роуз еще не успела подойти к входной двери, поэтому я выскользнула в коридор, вошла в ее комнату, быстро открыла прикроватную тумбочку и вытащила ламинированную карточку, которую она сохранила. Сжимая ее в руке, я прошла в комнату родителей, сняла телефонную трубку.
– Школа Святой Иулии для девочек, – ответил мужской голос после того, как я набрала номер, написанный на оборотной стороне карточки.
Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я делала опросы по телефону, но я призвала на помощь свой взрослый голос, который использовала, когда брала интервью.
– Здравствуйте, – сказала я мужчине на другом конце провода. – Я ищу школу для своей дочери.
Я немного подождала – не станет ли он спрашивать, сколько мне лет, но он спокойно ответил:
– Ну, у нас не совсем школа. Вероятно, вы об этом знаете?
– Да. Моя дочь, ну, ей нужно такое место… – Я помолчала, вспоминая слова, давно произнесенные моим отцом. – Поставить ей голову на место. Насколько мне известно, вы решаете такие проблемы.
– Да. Мы лечим молодых женщин с отклонениями на сексуальной почве. С теми, кто перестал следовать библейской морали, – сказал он мне. – Но вам следует знать, что мы придерживаемся определенных правил. Если вы оставляете свою дочь у нас, вы полностью доверяете нам ее судьбу. Наше лечение очень серьезно, к нему нельзя относиться легкомысленно. Вот одно из наших главных требований: в первые тридцать дней пребывания у нас ваша дочь не должна входить в контакт с внешним миром…
Дверь внизу открылась и закрылась, и я бросила трубку, услышав, что Роуз поднимается по лестнице. Она свернула в коридор и увидела меня на постели нашей матери.
– Какого дьявола ты тут делаешь? – спросила она.
Я подняла вырванную из газеты статью и показала ей, мне хотелось это сделать уже несколько дней.
– Кто здесь на фотографии рядом с тобой?
– На какой фотографии?
Я встала, вышла в коридор и остановилась рядом с ней.
– Фотография. Ее сделали, когда ты вернулась из той школы. После несчастного случая, когда Дерек потерял свои пальцы. Кто стоит рядом с тобой?
Роуз сделала вид, что внимательно разглядывает снимок в газете, но у меня возникло ощущение, что она туда даже не смотрит.
– Я не знаю. У меня слишком много дел, чтобы вникать в твои многоумные бредни, Сильви. Я записалась на курсы для получения диплома об общеобразовательной подготовке и получила домашнее задание. Ты, как никто другой, должна меня понять.
– Фрэнки? – сказала я.
– Кто? – спросила сестра, но я поняла, что она знает, о ком я говорю.
– Фрэнсис? Фрэнсис Санино, дочь Эмили и Ника Санино?
На лице Роуз появилось ошеломленное выражение, словно ей отвесили пощечину, но она попыталась его скрыть, поджав губы и втянув в себя воздух.
– Я не знаю, о ком ты говоришь…
– Нет, знаешь. Потому что ее мать оставляла у нас на ступеньках еду. И я знаю, почему ты не хотела, чтобы мы ее ели. Дело вовсе не в том, что ты опасалась яда. Ты оставляла ее для Фрэнки.
– Заткнись, – сказала Роуз. – Заткнись к дьяволу, Сильви. Ты думаешь, мне легко? Правда ты так думаешь? Я хотела только одного – убраться отсюда как можно дальше, но я застряла здесь и должна о тебе заботиться. И что я получаю взамен? Ничего, кроме черной неблагодарности и дерзости. Меня уже от этого тошнит. Так что я ухожу в свою комнату. На твоем месте я бы постаралась держаться от меня подальше, потому что ты испортила мне настроение.
– Я знаю! – закричала я. – Я все поняла!
– Ты ничего не поняла, – сказала Роуз. – Ты спятила. Ты сказала полиции, репортерам и всем остальным, что видела в ту ночь Альберта Линча. Потом оказалось, что ты ошиблась, потому что возникла та пожилая пара. Теперь ты размахиваешь какой-то газетной статьей и готова обвинить бог знает кого. Ты думаешь, что ты умная, Сильви, но на самом деле ты самая настоящая дура.
– Ты можешь говорить все, что пожелаешь, – сказала я ей, проходя мимо и спускаясь по лестнице. – Но я докажу, что ты ошибаешься.
– Куда ты собралась?
Я не ответила, спустилась на первый этаж, потом пересекла гостиную и направилась к двери, ведущей в подвал. Роуз шла за мной. Когда я распахнула дверь и посмотрела вниз, в темноту, освещенную желтоватым отблеском одинокой электрической лампочки, она встала передо мной и сказала:
– Нет.
– Да, – ответила я. – А теперь отойди.
Роуз подняла руки и толкнула меня. Я сделала шаг назад, потеряла равновесие и начала падать. Газетная статья выскользнула из моих рук и оказалась на полу между нами. Я посмотрела на теннисные туфли сестры на ее маленьких ногах и подумала о том дне, когда я ползала по дну машины, пытаясь получить деньги, которые заработала, но сумела собрать только мелочь.
Сколько я себя помню, Роуз всегда побеждала в наших ссорах – и в словесных спорах из-за того, что была старше. Всегда! Но сейчас, когда у меня начали дрожать руки, а сердце отчаянно колотилось в груди, я потянулась вверх, собрала все силы и толкнула ее в ответ. Она потеряла равновесие и сделала шаг назад, к лестнице. На мгновение мне показалось, что еще можно остановить то, что произошло в следующий момент. Она протянула руку, и я попыталась ее схватить, потому что не хотела такого исхода. Однако наши руки не встретились, и она упала на ступеньки спиной вниз.
