Было уже около часа ночи. Слишком поздно звонить Полу, но Алек знал, что не заснет, пока не сделает этого. Он прошел в кабинет, нашел записную книжку и набрал номер Пола.
– Алло? – Пол, казалось, еще и не ложился. Алек услышал музыку в трубке, что-то классическое.
– Это Алек. Я знаю, что уже поздно, поэтому прости, что я тебя разбудил.
– Я не спал, – ответил Пол. – Что-то случилось?
– Это мягко сказано, – заметил Алек. – Послушай, я хотел сказать тебе, что утром был в мастерской и все слышал.
Пол молчал, поэтому Алек продолжал:
– Мне бы хотелось поговорить с тобой. Ты был влюблен в Анни, и я тебя понимаю. В нее легко было влюбиться.
– Оливия рассказала тебе об этом? – сухо спросил Пол.
– Нет. Она сказала мне, что ты ушел, потому что полюбил женщину, с которой не мог быть вместе. Оливия никогда не называла мне имени.
– Что она тебе говорила? То есть… Оливия объяснила тебе, что это было всего лишь…
– Расслабься. – Алеку вдруг стало его жалко. – Оливия мне сказала, что ваши отношения были платоническими, если тебя это беспокоит.
– Тебе повезло, ты был ее мужем, – после недолгого молчания ответил Пол. – Я завидовал тебе.
– Нечему завидовать. Оливия замечательная женщина. Она помогла мне вернуть дочь. – Алек вспомнил, как Пол допытывался у Оливии, спала ли она с мужем Анни. Оставалось только надеяться, что Пол не спросит об этом сейчас.
– Не понимаю, какой бес вселился в Оливию, – пожаловался Пол. – Это увлечение витражами и все остальное…
– Если тебе кажется, что твоя жена странно себя ведет, то, возможно, тебе следует посмотреть на себя самого. Ты ушел от нее, потому что не мог разлюбить умершую женщину. – Алек посмотрел на фотографию Анни на стене над письменным столом. Она сидела на чугунной ограде, улыбалась и подмигивала ему. – Имей хоть капельку сострадания, – продолжал Алек. – Оливия была так расстроена, когда ты ушел, что испробовала все, чтобы только вернуть тебя.
– Я не мог выбросить Анни из головы, – вздохнул Пол.
– Анни мертва, Пол. Я вдовец. А у тебя есть красавица жена, она жива и все еще любит тебя. Ты бросаешься тем, что есть, ради того, чего никогда не будет.
– Я знаю, – тихо сказал Пол.
Перелистывая страницы записной книжки, Алек дошел до буквы «С». Он провел пальцем по фамилии Оливии.
– Твоя жена должна тебе кое-что сказать, – добавил Алек.
– Что?
– Поговори с ней. И не откладывай, сделай это завтра. – Алек зевнул, на него неожиданно навалилась усталость. – И кстати, не забудь, что во вторник утром Мэри Пур проведет для тебя, Нолы и меня экскурсию по дому смотрителя.
– Ты хочешь, чтобы я оставался членом комитета? – удивился Пол.
– Разумеется.
Пол замялся.
– Кто-нибудь другой мог бы написать главу, посвященную дому смотрителя.
– Никто из нас не сумеет написать лучше тебя, – возразил Алек. – Увидимся в девять утра во вторник, договорились?
– Хорошо.
Закончив разговор с Полом, Алек почувствовал себя опустошенным. Он рухнул в постель, но уснуть не смог. Запах Оливии остался на его коже. Закрывая глаза, он снова и снова видел ее в своих объятиях.
Не следовало ему ходить к ней. Он заранее знал, что произойдет. Но он хотел, чтобы это произошло. Алек надеялся, что в откровенном разговоре с мужем Оливия опустит эту подробность. Одно дело желать жену другого, и совсем другое спать с ней.
Утром Алек проснулся с трудом. Ему снились кошмары о маяке и эротические сны с участием Оливии. Алек встал, прошел в ванную комнату и хмуро уставился на свое отражение в зеркале. Давно он не видел у себя таких кругов под глазами. Алек решил, что выглядит как один из персонажей фильма ужасов.
Спустившись вниз, он достал чемоданчик с инструментами Анни из стенного шкафа и поставил его у входной двери. Потом насыпал в миску хлопья, залил их молоком и сварил себе чашку кофе.
Ему необходимо было увидеть маяк. Он должен отснять еще пленку, пока его не передвинули, потому что в другом месте белоснежная башня будет выглядеть иначе. Пейзаж вокруг станет другим, изменятся вид с чугунной галереи и ощущение простора и высоты.
Открыв ящик стола, Алек вытащил кипу фотографий маяка. Он не просматривал их уже несколько недель. Прислонив пару снимков к стакану с соком, он принялся за еду.
– Папа?
Алек поднял голову и увидел на пороге кухни Лэйси.
– Привет, – улыбнулся он дочери.
– С тобой все в порядке?
– Конечно. Почему ты спрашиваешь?
– Ты выглядишь… Не знаю даже, как сказать. – Она тоже села за стол, скрестила руки на груди. Ее взгляд упал на фотографии. – Зачем ты их снова вытащил?
– Так просто. – Алек взял верхний снимок из стопки, который он сделал, стоя внутри линзы маяка. Ландшафт оказался перевернутым вверх ногами из-за выпуклости стекла. – Я просматривал их, чтобы убедиться, не упустил ли я что-то. Нужно сфотографировать маяк во всех ракурсах, пока его не передвинули.
Лэйси закатила глаза к потолку.
– Ты уже заснял его со всех сторон, папочка.
– Может быть, и так, – улыбнулся Алек.
Лэйси взяла апельсин из вазы с фруктами, стоявшей в центре стола, и принялась катать его между ладонями.
– Хочешь чем-нибудь заняться сегодня? – поинтересовалась она.
Алек удивленно посмотрел на дочь.
– Что у тебя на уме?
– Ничего особенного. Выбирай сам.
– Ты поедешь вместе со мной к маяку?
– Папа! – Лэйси насупилась, словно собиралась заплакать. – Пожалуйста, не начинай снова.
– Я давно там не был, Лэйси.
– Знаю. Но почему надо туда ехать именно сегодня? – Она и в самом деле расплакалась, подтянула колени к груди, поставила босые ноги на краешек стула. Апельсин скатился со стола, но Лэйси не обратила на это внимания. – Я не понимаю, что случилось. Я встала утром, и вдруг оказалось, что все по-прежнему.
– Что ты имеешь в виду?
Лэйси глазами указала на чемоданчик с инструментами у двери.
– Зачем это здесь?
– Я собирался завезти его Оливии.
– Она может приходить к нам и работать здесь.
Алек покачал головой:
– Оливия не может больше приходить к нам, Лэйси. Она должна проводить время со своей семьей, а не с нами.
– У нее нет никакой семьи.
– У Оливии есть муж.
– Козел! – презрительно фыркнула Лэйси.
Алек пожал плечами:
