Время лечит душевные раны. Я уже давно продюсировал дуэт «Ставрида», но как-то не обращал внимания на Ниночку Алфераки. Мне казалось, что она просто милая девушка. Милая и талантливая, но ничего больше. А потом, в один миг, между нами как будто искра проскочила.
Вот с того момента я и стал ненавидеть Анжелу. Она видела, как мне хорошо с Ниной, и не могла мне этого простить. Она была уверена, что я выбрал Нину только из-за денег её папы. А деньги как раз ни при чём. Я не умею измерять чувства в валюте.
Анжела сказала, что отстанет от меня, если получит сто тысяч долларов отступного. Вы представляете? Она обещала в противном случае рассказать всё, что ей про меня известно, Нине и её отцу. После этого никто из них не стал бы со мной даже здороваться. Отцу бы не понравилась история с Гладкостенным. Кому нужен зять, которого в любой момент могут арестовать? Пусть даже чисто теоретически, но всё равно — могут. А Нина… Дело в том, что я совершил одну роковую ошибку. Уже посте того, как мы с Ниной решили пожениться, я сорвался и переспал с Анжеликой. Не знаю, как это получилось. Какое-то затмение нашло. Я сорвался и переспал. Анжелика сумела бы это доказать.
Что мне оставалось?
Платить? У меня не было столько свободных денег. И где гарантия, что она потом не попросит ещё и ещё?
Нанять киллера? Я не знал, как можно связаться с настоящим профессионалом. А использовать дилетанта — себе дороже обойдётся.
Я принял решение и стал готовиться.
Я несколько раз обыскал квартиру Анжелы и выкрал, как мне казалось, все компрометирующие меня документы. Я сделал дубликаты ключей от квартиры Каролины. Она мне говорила, что Миша привёз из дома обрез. Я подумал, что его могут заподозрить в убийстве, и решил подбросить улики. Когда никого из них не было дома, я пришёл и подложил несколько патронов от «ортгиса». Я не рассчитывал, что смогу найти Мишины боеприпасы. Думал спрятать свои патроны в таком месте, чтобы они случайно на них не наткнулись, а милиция, делая обыск, непременно нашла. Мне повезло, я почти сразу наткнулся на Мишин тайник.
Думаете, мне легко было решиться? Я ненавидел Анжелу, но Вика с Каролиной были не виноваты! И в то же время я понимал, что по-другому нельзя. Если я застрелю только Анжелу, то до меня смогут добраться. А так я рассчитывал сбить вас со следа.
Поверьте, пожалуйста, я не знал, что Вика ваша сестра!
Когда я вошёл, они танцевали. Каролина и Анжелика. Я думал, в спортзале будут все трое. Смотрел перед этим в окно и видел троих. Но пока я обходил школу, Вика пошла позвонить.
Они меня не боялись. Ничего не почувствовали. Подходя к ним, я улыбался. А потом быстро достал пистолет и начал стрелять. Я старался попасть в жизненно важные органы. Я не хотел, чтобы они мучились. Я ведь хороший стрелок.
Девчонки умерли сразу, я это видел. Я пошёл к тренерской, где была Вика. Пока я шёл — испугался. Мне стало казаться, что выстрелы непременно услышали и сейчас здесь будет толпа народа. Я занервничал. Поторопился. Выстрелил через стекло, потому что не мог больше терпеть.
Пистолет я бросил около Анжелики. Мне казалось, что это символично. Ведь это из-за неё все так получилось. Только из-за неё.
Знаете, меня потом двое суток преследовало ощущение, что я испачкал в её крови свои брюки. Даже по ночам просыпался. Видите: она и после смерти не могла оставить меня в покое.
Честное слово, я радовался, когда узнал, что Виктория только ранена. Спросите в больнице, врачи подтвердят, сколько лекарств для неё я передал.
Я хотел пустить вас по ложному следу. Статья вашей матушки о «ПКТ» попалась мне на глаза совершенно случайно. Кто-то из знакомых показал, сказал, что интересно написано. Я прочитал, и мне тоже понравилось.
Я звонил из своего дома. Купил специальную компьютерную программу, которая изменяет голос, и позвонил. После разговора подумал: Господи, какую глупость я сделал! Детский ход. Кого он сможет обмануть?
А потом в газетном киоске я увидел Вику на обложке журнала. Мне чуть плохо не стало, когда я её узнал. Подумал, что схожу с ума. И вдруг понял, что это небо подсказывает мне, как поступить. Ведь если подумают, что Вику решили добить после публикации статьи, то я автоматически буду исключён из числа подозреваемых. Ведь я-то знал о её ранении с первого дня…
Конечно, я не хотел её убивать. Надеюсь, это вы понимаете? С такого расстояния да из такого оружия я бы не промахнулся. Мне хотелось только создать видимость покушения. Образ. Я узнал вас в прицеле и мог бы… Вы понимаете? Но я не стал.
Что?
Да-да-да, сейчас скажу. Но в этой истории ничего интересного. Винтовка стояла у меня дома сотню лет. От бати осталась. Кто-то подарил, когда он работал в горкоме. Я знал, что она нигде не зарегистрирована. Жалко было её бросать, но я подумал, что это тоже своего рода символ. Символ расставания с прошлым.
Я совершил много ошибок. Но могу сказать, положа руку на сердце: за свою любовь я боролся до конца. Может быть, я выбрал не лучшие методы, но я любил. Любил по-настоящему. А что может быть выше этого?
Акулов сильнее прижал нож к горлу Градского.
— Режь, — прохрипел тот. — Чего ты ждёшь?
Ещё какие-то мгновения Андрей колебался:
— Нет, — сказал он, опуская руку с оружием. — Ты останешься жить. Но ты будешь жить так, что смерть покажется тебе избавлением. Я позабочусь об этом. Может быть, тебе дадут десять лет, может быть — двадцать. Но я сделаю так, чтобы ты с ужасом встречал каждое утро. Новый день для тебя будет хуже прошедшего. Все десять или двадцать лет. Я тебе обещаю. А когда ты освободишься, я тебя встречу. Я буду ждать тебя с нетерпением. Если ты не сдохнешь на зоне — я непременно дождусь. И мы ещё что-нибудь придумаем.
Рывком за наручники Акулов поднял Градского с земли. Феликс Платонович вскрикнул.
— Ничего, терпи! Тебе надо привыкать к острой боли. Туда!
Толчком в спину Андрей придал задержанному направление.
— «Плимут» вместо «доджа», — задумчиво произнёс Волгин. — Да, Шекспир отдыхает. Ему такие страсти даже не снились!
Они пошли к выходу с кладбища.
Санкт-Петербург
07.10.01 — 26.12.01
