Мы начали ссориться. Все из-за тех же проклятых денег. Её запросы становились всё выше, ей постоянно не хватало. Она стала просто как одержимая! Деньги, деньги… Я бы сумел её обеспечить, но она отказывалась жить со мной. И встречалась с другими мужчинами. Я не мог это терпеть. Но и без неё не мог. Когда мне было плохо, постоянно приходил к ней. Она не прогоняла. Выслушивала. Терпела. Помогала мне. Но не ради любви. Только ради того, чтобы выцыганить очередную подачку. Бывано, я срывался, и мы не встречались по несколько дней. Только на работе. На работе никто не знал о наших чувствах. Не о наших — о моих. Она все скрывала. А мне казалось глупым об этом говорить. Что я мог сказать? Только то, что всё началось в день дураков…
Это было, как наваждение.
А потом я убил Гладкостенного.
Арнольд был неприятный мужик. Он меня тоже использовал.
Мы познакомились году в девяносто втором. Знаете, есть такие люди, которые сразу начинают вести себя, словно ваши лучшие друзья. Он был из их породы. Никогда не замечал, что мешает. Не понимал, когда надо уйти. Сначала он мне нравился. А потом я постарался с ним не общаться. Но всё равно мы иногда встречались. И каждый раз он просил меня что-нибудь сделать. Правда, иногда и сам помогал.
Он знал, что я разбираюсь в оружии. И попросил меня проверить пистолет. Не знаю, где он его раздобыл. ТТ, югославский. Сказал, что приобрёл «машинку» по случаю. Она гарантированно «чистая», но может быть неисправна. Сам продавец предупредил. Но Арнольд купил. Как и Анжелика, он всегда экономил по мелочи. И никогда не отдавал долги.
Из-за этого все и случилось.
Он взял у меня в долг три тысячи долларов. Сказал, что нужно очень срочно, а у него как раз кончилась вся наличка. Понимаете, мне сразу не понравилось, как он попросил. Мы случайно встретились, поговорили минут пять. Я собирался прощаться, а он так небрежно говорит: дай, мол, мне денег. Как будто видел, сколько у меня в кармане лежит. Там три с половиной было. Просит и объясняет про срочность и про наличку. Я-то видел, что он врёт, но не мог отказать. Я никогда не могу отказать в таких ситуациях. Если бы он по телефону просил или там ещё как-то. А то он так сказал, как будто точно знал, что деньги у меня при себе. Я и дал. Уже тогда чувствовал: не вернёт. Но дал. Не смог отказать.
Все сроки вышли, а он не звонит. Я его сам нашёл, напомнил о долге. Так сказал, мимоходом. Чтоб не обидеть. Понимаю, что не забыл, а специально динамит. Но всё равно — вдруг обидится? Он попросил ещё подождать. Я согласился, хотя надо было сразу вопрос ребром ставить.
Так и тянул. Несколько месяцев. То одно, то другое. Один раз сказал, что прямо в офис мне привезёт. Время назначил. Я ждал, а он не приехал. Перезвонил, извинился: якобы в аварию попал. Обещал в ближайшее время отдать и снова пропал. Я специально проверил: никакой аварии не было.
А потом он попросил проверить пистолет. Я не хотел брать, но подумал и взял. Решил, ствол у меня типа залога будет. Он, конечно, дешевле стоит. Но всё равно. Взял, проверил. Все исправно там было. Я на своей даче опробовал: отличная штука. Куда прицелишься, туда и попадает.
Месяца два он о пушке не вспоминал. А потом с претензиями позвонил: типа, сколько ждать можно? Я прямо-таки онемел. Ничего себе наглость! Напомнил ему про должок. Прямо так и сказал: сколько можно? Он помычал чего-то в трубку и говорит: приезжай. Сменяем баш на баш. Баксы на ствол.
Я приехал, хотя мне очень не хотелось через весь город с пистолетом в машине тащиться. Вдруг проверят? Оно мне надо? Но я приехал. Решил, что последний раз ему помогаю. Мы на площадке базарили, на его этаже. Я сразу понял, что денег нет. Он меня лечить начал: друг сейчас привезёт. И ещё что-то такое же. Дай, говорит, пистолет. А я-то понимаю, что если отдам, то вообще никогда своих денег не увижу. Нет, говорю, давай делай, как договорились. Понимаете, что обидно, — ладно б у него действительно ничего не было. Простил бы я ему эти три штуки. Подождал бы, пока он заработает. А у него есть деньги. Есть. Намного больше, чем три. Просто не хочет их отдавать. Думает, что я и так обойдусь.
Мы чуть не подрались. Честное слово, он первый начал. Вы же видели, какой он здоровый? Одно брюхо килограммов сто весит. Припёр меня к стенке и давай лапать, по карманам шмонать. Я вырвался кое-как, пушку достал. Отойди, говорю. Вернёшь баксы — получишь волыну. А он смеётся в ответ. Говорит, что раньше ещё думал, отдавать мне деньги или нет, а теперь и думать нечего: не отдам. Ты, говорит, один хрен не выстрелишь, ты только в тире стрелять умеешь, а я тебе ребра пересчитаю, ствол отберу и спущу вниз головой с лестницы. За борзость накажу. Представляете? Это он мне говорит! Да кто он такой? Дешёвка! Быдло! Плебей!
Извините. Я нервничаю. Просто та сцена до сих пор перед глазами стоит.
Когда он стал ко мне подходить, я предупредил. Стоять, говорю. Не двигаться! А он идёт и смеётся. Тогда я выстрелил. Рефлекс сработал. Прицелился и выстрелил. Даже глаза, по-моему, закрыл. Спортивный рефлекс. Это было бы оскорблением оружия, если бы я ничего не сделал.
Получилось, как в моих детских мечтах. Я стреляю, он падает. Так просто! Кажется, я не один раз выстрелил. Точно не помню. Потом бросил пистолет и ушёл. Меня никто не заметил. Так просто получилось… Я ещё подумал, когда уходил: меня не найдут. Даже не станут допрашивать. Ну кто на меня сможет подумать? Станут бандитов трясти, с которыми он якшался. Или тех, кому он сам одолжил. А кто будет подозревать кредитора?
Я поехал к Анжелике и все ей рассказал. Всё-таки мне было плохо. Три дня я у неё отлёживался. Она ухаживала за мной всё это время. Я думал — искренне переживает. А она все про деньги думала! Подсчитывала, наверное, сколько с меня после этого можно будет содрать. На магнитофон весь мой рассказ записала. Я там подробно все говорю: где стоял, куда целился.
Она выждала какое-то время, пока я приду в себя. Заодно, наверное, в милиции навела какие-то справки. Может, даже узнала, подозревают меня или нет. И поставила ультиматум: или много, но один раз, или каждый месяц по чуть-чуть. У меня во рту пересохло, когда я от неё это услышал. Только спросил: сколько? Она смеётся: толстяк тебе три штуки был должен, а я соглашусь на полторы. Каждый месяц.
Тут у меня окончательно пелена с глаз упала. Знаете, как говорят? От любви до ненависти один шаг. У меня ненависть потом появилась. Позже. А тогда она просто стала мне безразличной. Как можно такого человека любить?
Стал я каждый месяц платить ей полторы штуки. Она делала вид, что ничего не случилось. Но я-то знал: между нами всё кончено. Из-за этих непредвиденных расходов я не смог купить машину, которую хотел. Мне нравился «додж», а пришлось выбрать «плимут». Он такой же, только на несколько тысяч дешевле. Представляете? Все из-за неё!
Один раз повезло. Представился удачный момент, и я украл её магнитофонную запись. Вы не можете себе представить, с каким удовольствием я сначала прослушал её, а потом сжёг!
Я думал, она меня растерзает. Но ничего, смирилась. С тех пор я платил по пятьсот долларов в месяц. За молчание. А она, как потом стало известно, вынашивала новые планы.
