Я рассмеялся.
— Не делай мою сексуальную отзывчивость достоянием гласности, — сказала она, — я тебя умоляю!
— Почему? — настаивал я.
— Я — свободная женщина.
— Которая является соблазнительной рабыней, — заметил я.
— Тебя не будут уважать, — ответил я, — тебя будут желать.
— Насколько мы, женщины, зависим от вас, дикарей, — сказала она.
— Ты даже не представляешь, что это такое — быть зависимой от мужчины, — проговорил я.
— О? — не поняла леди Флоренс.
— Да, ты просто пленница.
— Но не рабыня, — добавила она.
— Да, — согласился я.
— Хоть капля гордости у меня осталась, — сказала леди Флоренс.
Я улыбнулся про себя. Насколько она была чувственна, будучи свободной женщиной! Трудно было даже представить, какой бы она стала, превратившись в рабыню.
— Женщина для наслаждений, — заметила она, — это, по крайней мере, выше, чем просто рабыня.
— Да, — согласился я, — женщина для наслаждений, если она свободна, в тысячу раз выше, чем рабыня.
— Да, — подтвердила она, целуя меня.
— Вы готовы снова исполнять свою роль, леди Флоренс? — вежливо спросил я.
— Конечно, — ответил я.
— Начинайте, леди Флоренс.
— А если я откажусь? — спросила она.
— Тогда вы будете наказаны плетью, — ответил я.
— Да, и без жалости, — ответил я.
— Я буду играть свою роль, — согласилась она.
— Старайся, поскольку ты женщина для наслаждений.
— Да, Джейсон, — ответила леди Флоренс.
28. ЩИКОЛОТКИ ЛЕДИ ФЛОРЕНС НЕ СВЯЗАНЫ
— Почему ты связываешь мои руки за спиной? — спросила она, лежа на животе.
Наступал рассвет. С помощью ключа я расстегнул ошейник на ее горле и отбросил его вместе с цепью в сторону.
— Уже утро, — сказала леди Флоренс, повернув голову, — несомненно, гвардейцы скоро будут здесь.
— Сомневаюсь, — ответил я, — многие поместья разорены и разграблены. Но конечно, гвардейцы рано или поздно прибудут сюда.
— Я готова договориться с тобой, Джейсон, — сказала она. — Почему ты завязываешь ремень у меня на шее?
Я затянул узел у нее под подбородком. Затем обернул ремень несколько раз вокруг ее горла и закрепил свободный конец. Таким образом он сможет служить в качестве поводка.
— Что ты имеешь в виду? — проговорил я.
— Ты жестоко обращался со мной, — сказала она, — но я терпелива. Я могу многое простить.
— Леди Флоренс великодушна, — заметил я.
— Освободи меня, — попросила она, — развяжи меня. Сними этот ужасный ремень с моей шеи. Это слишком похоже на поводок рабыни.
— Это действительно поводок для рабыни, — подтвердил я.
— Пожалуйста, Джейсон! — проговорила она.
— Поза! — резко скомандовал я.
Она приняла позу рабыни так быстро, как только смогла. В этот раз это была поза рабыни для наслаждений.
— Ты собиралась договориться со мной, — напомнил я.
— Пожалуйста, позволь мне принять другую позу, — попросила леди Флоренс.
— Нет, — ответил я.
— Мне трудно разговаривать с тобой, — объяснила она, — пока я связана, пока у меня на шее кожаный ремень, пока я стою перед тобой на коленях да еще в позе рабыни для наслаждений.
— Говори, — велел я.
— Я готова быть терпимой с тобой, — начала она, — я даже готова не замечать в какой-то степени твою неучтивость вчера и сегодня ночью.
— Вы действительно великодушны, леди Флоренс, — проговорил я, улыбаясь про себя.
Мне было смешно слышать, как она называет неучтивостью насилие, которому я ее подверг, и испытания, через которые я заставил ее пройти.
— Я даже готова, — заявила леди Флоренс, — рассмотреть твою дальнейшую карьеру в моем имении.
— Зачем бы вам делать это?
— Ты спас меня от бандитов, которые хотели сделать меня рабыней.
Она улыбнулась.
— Если бы не ты, Джейсон, — продолжала она, — я бы сейчас чувствовала под ногами опилки загона для рабов, перед тем как меня выставили бы на торги.
— Возможно, — согласился я.
На самом деле мне не думалось, что события развивались бы так быстро. Многие девушки продаются спустя несколько дней после пленения, а те, которых специально обучают, — через несколько недель, а то и месяцев. Тренированные невольницы, при прочих равных условиях, имеют лучшую цену.
— И в награду за эту великую услугу, — продолжала леди Флоренс, — я готова забыть твое невольное и отчасти случайное унижение моего достоинства и предложить хорошую работу в имении.
— Такая щедрость просто ошеломляет, — ответил я, — каковы ваши условия?
— Их два, — сказала она.
— Каково же первое условие?
— Ты никогда не должен никому рассказывать о моей слабости, о моем сексуальном темпераменте, — произнесла она.
— Но это абсурдно, — сказал я. — Вы невероятно и восхитительно темпераментны. Это особенность, присущая вам. Мужчины имеют право знать об этом. Они вправе знать, какие необычайные удовольствия вы можете им доставить.
— Нет!
— Не нет, а да, моя дорогая леди Флоренс, — заявил я.
— Не открывай моего секрета, — попросила она.
— При прикосновении сильного мужчины ваше тело само расскажет об этом, — заметил я.
Она вздрогнула.
— Сведения о женщинах, подобных вам, вроде их роста и веса, цвета их волос и темперамента всегда становятся достоянием гласности.
— Гласности? — повторила леди Флоренс. — Сведения о женщинах, подобных мне? Я не понимаю.
— Каково ваше второе условие? — спросил я.
— Чтобы ты, нанявшись ко мне на работу, повиновался мне во всем и делал все, что я пожелаю, — объяснила она.
— То есть я буду, по сути, вашим нанятым рабом?
Леди Флоренс кивнула головой.
— Я отвергаю ваше предложение, — сказал я.
— Нет, Джейсон, — возразила она. — Пожалуйста…
Я подошел к двери сарая и открыл ее. Почти рассвело. Мне надо было уходить. Я не хотел задерживаться. Хотя гвардейцы прибудут не раньше чем через несколько часов, у меня не было желания встречаться с ними. Обернувшись, я посмотрел на леди Флоренс.
