над ним? Мол, обобрали дурня титулованного. Да, сказали дураку, что суд всё решит… Ему аж воздуха перестало хватать.
«Так пусть суд решит!».
Про то, что суд решит что-то… он про то и думать не хотел. Знал он эти городские суды. По суду города Малена знал. А ещё его злило то, что принцесса вот так взяла и швырнула его… его серебро городским пузанам, словно кость собакам. Нате, подавитесь, только отстаньте. В общем, все эти мысли призвали к его лицу кровь и вызвали желание снять латы. Но на самом деле — пусть был он жаден, пусть щепетилен насчёт своей чести, но генерал всё-таки был не дурак и понимал, что хуже всего будет устроить сейчас препирательство с Её Высочеством. Прямо тут, перед погаными бюргерами и на радость им. Посему, взяв себя в руки, он только сказал:
— Разумеется, Ваше Высочество. Я тут же передам господам из Туллингена деньги и посуду. Передам всё, без пересчёта и описи, лишь под слово господина консула Гусмана.
— Ну что ж, — она обернулась к горожанам, — как заберёте телеги с богатствами, так мы и поедем дальше.
— Конечно, конечно, Ваше Высочество, — кланялся ей консул Гусман. И казалось генералу, что его устраивает то, как разрешилось дело. И крови городской консул не пролил, и два воза серебра в Туллинген привез. Молодец, хороший консул.
Глава 49
И тут как будто солнце вышло из-за туч. Все стали улыбаться и кланяться друг другу и особенно принцессе; казалось, всё дело разрешилось, но один человек не был доволен тем, как всё закончилось. И то как раз тот самый, что подъехал последним. Он подошёл к генералу и сказал ему негромко:
— Господин барон, — и Волков, взглянув на него, опять почувствовал напряжение, которое было отступило. А человек продолжал невозмутимо: — В обозе вашем есть люди, что мне надобны.
— Какие ещё люди из моего обоза вам надобны? — очень невежливо осведомился генерал. И тут же словно обожгло его. Он понял, о каких людях говорил этот негодяй. — Уж не о прихвостнях ли колдунов вы ведете беседу?
— Нет, не о прихвостнях, — тут человек этот стал говорить твёрдо и без улыбочек. — Я говорю об одном простом старике и двух простых женщинах, что вы схватили и удерживаете.
— Я уже понял, о ком вы просите, — отвечал генерал и добавил почти с радостью: — Я передам их в Инквизицию. А уж тогда вы и похлопочете насчёт них.
И тут человек этот и говорит генералу:
— А я предложу вам обмен.
— Обмен? — не понимает генерал. — Какой ещё обмен? — признаться, он уже не был так категоричен. — Вы хотите обменять их на то серебро, что забираете?
— Нет-нет, — тут господин даже усмехнулся, и Волкову показалось, что подлец смеётся над ним. — Судьбу серебра теперь будет решать городской суд, а никак не я. Я предложу вам за старика и двух женщин четверых людей.
Её Высочество и городские господа внимательно слушают их, но в разговор не встревают.
— Людей? — Волков всё ещё не понимал этого странного горожанина.
— Да, — говорит тот, оборачивается назад и, подняв руку, делает какой-то знак кому-то. И тут генерал понимает кому. Два человека, что сидели в обозной телеге, спрыгнули с неё и вытащили из телеги ещё одного. Связанного крепко. И эти двое волокут связанного всё ближе к месту переговоров, а потом останавливаются, и все, в том числе и принцесса, смотрят и видят, что связанный изрядно избит. Но даже через разбитое и сильно опухшее лицо генерал узнаёт его.
«Прапорщик мушкетёров и закадычный дружок майора Вилли, Кропп. Вы ли это?».
И, словно подтверждая его догадку, негодяй, всё с той же своей омерзительной улыбкой, и говорит генералу:- Воров поймали, четверо их у нас, а они твердят, что не воры они, а ваши люди. Мы не стали их вешать сразу, может, и вправду ваши.
И тут генерал уже не смотрит на своего прапорщика, а поворачивается, глядит на улыбающегося господина и спрашивает:
— А как ваше имя? А то вы со мною говорите, а имени я вашего и не расслышал.
— Моё? — тут господин и вовсе стал посмеиваться. — К чему вам моё имя?
— Стесняетесь имени своего? Вы, случаем, сами-то не вор?
— Нет, не вор, — продолжает улыбаться человек. — А имя моё Спасовский. Франтишек Спасовский. Ну так что, будете менять нужных мне людей или хотите, чтобы этих воров мы прямо тут повесили?
Кропп, Хенрик и два человека с ними. Как раз четверых он посылал в город к врачу, спасать руку оруженосцу. Вот и спас…
Ах, как он хотел сдать кровавого свинаря и двух здоровенных баб в Инквизицию, чтобы там, на дыбе или в испанских сапогах, те, спеша и захлёбываясь от боли, рассказывали терпеливым монахам про злодеяния своих нечестивых господ. Но нет, видно, не только серебро он сегодня потеряет. Но иначе поступить было никак нельзя. То были его люди. И он, взглянув сначала на маркграфиню, вдруг говорит легко:
— Эти люди никакие не воры, это мои люди, и я поменяю их на ваших душегубов, господин Спасовский.
— Прекрасно, — Спасовский всё улыбается. — Значит, ведите сюда своих пленников.
Волков смотрит на Кроппа и видит, что двое конвойных его придерживают, чтобы он не упал. А ещё у прапорщика, кажется, выбиты зубы. И тогда барон интересуется:
— Хорошо, но зачем же вы так били моих людей?
А Спасовский глядит ему, не стесняясь и не боясь, в глаза и отвечает посмеиваясь:
— Коли пёс лает, его дубиной привечают, — а потом и добавляет многозначительно: — Хоть иной раз иному псу, бывает, и везёт.
И этой шутке начинают улыбаться и другие городские люди, особенно ухмыляется полковник Гройзенберг. И тогда Волков и сам стал ухмыляться, чем, признаться, удивил немного принцессу, но он на неё и не глядел в то момент, а лишь повторял за улыбчивым господином Спасовским:
— Да… если пёс лает… его дубиной привечают. Да… Да…
Продолжение следует
1.10.2024
Санкт-Петербург
Nota bene
Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.
Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.
