Везение, которое с некоторых пор, казалось, отвернулось от Томаса, на этот раз было кстати, так как небольшая задачка разносчика пиццы дала толчок удивительному мыслительному процессу.
В итоге он выяснил, что со своими прямоугольниками совершал ту же самую ошибку, что и в тесте! Так же как и Пол с Джулией, он застопорился на некой умозрительной схеме, за пределы которой никто из них так и не догадался выйти.
Сначала, учитывая то, что единственной их ниточкой был тот факт, что проститутка присоединилась к Катрин в «Гаване», они уперлись в первый начерченный ими прямоугольник, обозначавший бар. Но им нужно было выйти за рамки этой схемы, нужно было начать с момента, ПРЕДШЕСТВУЮЩЕГО бару «Гавана», то есть с клиники. Они с Полом подумали об этом еще в самом начале, но вскоре переключились на бар.
Однако Катрин так или иначе покинула клинику, там ее видели последний раз около шести часов вечера, в тот момент, когда она отказалась от ужина.
Джексон? Если это был он, тогда в этом направлении явно нельзя было ничего сделать. Поскольку директор не давал показаний, то они никогда и ничего не смогут узнать о нем. Хотя здравый смысл и самая элементарная осторожность запрещали Джексону идти на подобный риск: увести из клиники пациентку!
«Нет, скорее всего он поручил это деликатное задание кому-то еще, — подумал Томас. — Какому-то типу со скользкой моралью. И этому человеку он полностью доверяет. Тот никогда его не предаст. Возможно, он совершил в прошлом ошибку и чем-то ему обязан».
Именно это он и попытается выяснить.
Томас решил спросить об этом Катрин. Он так стремительно направился в клинику, что испускающая вкусный аппетитный парок пицца осталась на столе.
Глава 65
Сидя на окне своей палаты в клинике — поскольку родители девушки не имели средств, Томас, из соображений безопасности, решил оплатить ее пребывание в клинике Гальярди из собственных денег, — Катрин сосредоточенно смотрела на часы-браслет, подаренные Робертом в день их встречи.
Все быстро прошла… как в романе, славно сон!
И теперь ей предстоит вернуться в горькую реальность: вопреки ее надеждам, вопреки внутренней уверенности в том, что Роберт предназначен ей, он никогда не вернется. Она должна будет строить свою жизнь без него.
Но тогда зачем продолжать жить?
Почему бы не вскрыть снова этот глубокий шрам на запястье, но на сей раз не отступать? Теперь уж она доведет дело до конца, и никто не придет совершенно неожиданно, чтобы спасти ее, как это случилось в отеле. Она ляжет в теплую воду в ванной, проведет прямо по шраму длинную и очень тонкую линию, и тогда все невзгоды жизни перестанут иметь для нее значение. Все воспоминания об истерзанном детстве, все неудачи ее актерской карьеры, которая так и не сдвинулась с нулевой точки, ее разочарование, связанное с Робертом, трагедия изнасилования, унижение процесса — все это медленно уйдет. Перед нею раскинется дорога к свободе, и вот тогда она наконец сможет все забыть.
Она рассматривала свое запястье, а внутри крепло решение перейти черту, порвав с жизнью раз и навсегда. В этот момент в палату вошел Томас.
Он заметил, что девушка очень бледна, серьезна, и снова, так же как всякий раз, когда видел ее, поймал себя на мысли, что сходство Катрин с его умершей женой было поистине притягивающим: она могла бы быть ее младшей сестрой, могла быть его дочерью, — может, поэтому он с первого же мгновения решил взять ее под свое крыло?
Но времени уже не осталось. Было необходимо срочно найти что-то, что обеспечило бы победу в этот ненадежный момент.
Катрин села на кровать, Томас подвинул к ней маленький стульчик с прямой спинкой.
— Нужно, чтобы ты постаралась вспомнить! — сказал Томас. — С кем ты пошла в бар «Гавана»? Ты все время говоришь, что направилась туда одна, но как ты можешь быть в этом уверена? Проститутка ждала тебя в баре, значит, кто-то должен был прийти за тобой в палату, заставить тебя принять мнемониум, затем помочь одеться и отвести тебя в бар!
Произнося эти слова, Томас вдруг понял, что человек, которому удобнее всего было это сделать, — это, очевидно, тот, кто не привлекал к себе внимание в клинике, а значит, его привыкли там видеть и он мог свободно передвигаться.
Например, санитарка.
Или санитар.
— Не знаю, ни одного воспоминания.
— Нужно, чтобы ты вспомнила, Катрин, это крайне важно! Прокурор считает, что мы проиграем. По его мнению, история с презервативами очень повлияла на присяжных. Защите удалось посеять у присяжных обоснованные сомнения, и этого достаточно для победы. Постарайся вспомнить!
— Я… Пустота. Это не потому, что я не хочу вспомнить.
Она явно сосредоточилась, и вдруг ее лицо озарилось, а глаза округлились:
— Я вспоминаю!
— Правда? — вскрикнул Томас, полный надежды.
— Да, я припоминаю, зачем купила эти чертовы презервативы! Незадолго до этих событий я была у своего врача по поводу одной инфекции, и он прописал мне антибиотики. Он объяснил, что они могут снизить эффективность таблеток и будет лучше использовать презервативы, пока я принимаю антибиотики.
— А! — разочарованно сказал Томас. — Понятно. Но скажи, зачем двадцать четыре?
— Ну, — протянула она, покраснев, — презервативы суперразмера — это была шутка, чтобы подразнить моего друга. А фирмы «Шилд», потому что это моя фамилия!
— Понятно.
Он подумал, насколько простое это объяснение было бы хорошо принято в суде, тогда как неловкое молчание Катрин, напротив, заставило предположить удручающее легкомыслие, дополнительный штрих к уже и так не внушающему доверия портрету.
Но теперь уже слишком поздно. Прокурор, конечно, может снова вызвать Катрин в качестве свидетеля, чтобы она пояснила суду причину, по которой купила двадцать четыре презерватива, но если спонтанное признание убедило бы всех в искренности Катрин, то теперь оно покажется поддельным.
А также он задался вопросом, — может быть, именно наличие антибиотиков в крови Катрин объясняет тот факт, что мнемониум в ее случае был недостаточно эффективен и ей удалось вспомнить больше, чем ему самому?
— Думай лучше, Катрин! Помнишь ли ты, что именно делала перед тем, как уйти из клиники пятнадцатого июля?
— Я… я не помню ничего особенного. Все расплывчато.
— Кто последний, о ком ты помнишь? Возможно, этот человек привез тебя в «Гавану»!
— Я не знаю.
Ее брови были нахмурены, лицо помрачнело, а к глазам подступили слезы, так как она не могла помочь Томасу. Ей казалось, что препарат и, может быть, еще травма от изнасилования украли у нее не только часть памяти, но и кусок жизни. Ведь что есть наша жизнь на самом деле, если не череда воспоминаний? И что такое сознание без опоры на память?
