на губу. — Слыхал только на тарелку один. А жесли еще и водку подавать, то можно и два класть. Все одно не заметят.
— Слухай, а если их обычными заменить? — пытливый Пшибыл морщил лоб пытаясь вычислить возможную прибыль, — я знаю, где их можно хоть три пуда наловить. Место золотое! У меня брат в Отвоцке на улице Саможондове держит торговлю, так к нему в амбар боязно заходить, гляди ще самого унесут. Тысячи там. Ты только никому про это не говори — не то дам раза!
Жадный санитар нахмурился подозревая, что лупоглазый пехотинец его обманет и приберет выгодную торговлю себе. Подняв огромную ручищу, в которой тлела игрушечная самокрутка он грозно глянул на музыканта. В ответ Леонард клятвенно пообещал ему никому про это не рассказывать.
— Да лопни мой глаз, жесли вру, пан! Могила! — заверил он собеседника.
Бронепоезд качнуло, и он со скрипом встал, отойдя на полверсты под надежную защиту густого перелеска. Беготня по вагонам возобновилась прерываемая гулкой бранью. Блистательный стратег ротмистр Тур-Ходецкий пытался высмотреть в бинокль так и не проявившего себя противника. Его высокоблагородие торчало в люке отдавая толпившимся внизу подчиненным бессвязные команды.
Прислушавшись к шуму, успокоенный Миколай Пшибыл продолжил излагать подробности своей великолепной идеи.
— Вот ты мне скажи, чем суповый таракан отличается от обычного? А? Скажу тебе пан — ничем. Что спецйяльный, что обычный. Только у брата они откормленные! Звери, а не тараканы. За такого прусака, клиенты еще драться будут! — подтверждая сказанное, санитар оглушительно высморкался.
— Факт! — согласился Леонард.
Они болтали о ценах на тараканов. Минуты текли медленно, складываясь в часы. Броневик стоял в ожидании противника. В его железном чреве продолжалась бурная деятельность. Из вагона в вагон сновали люди, рота охраны, высаженная в перелесок, скучала на постах. Командир «Генерала Довбора» нервно мерял шагами контрольную платформу не в силах принять решение. Путь вперед был закрыт, а позади бронепоезд не ожидало ничего, кроме разоренных скучным декабрем деревень.
Глава 40. Два отважных сына Католической церкви, истинных патриотов Польши
— Кавалерийским наскоком эту проблему никак не решить, — заключил ротмистр, приложив бинокль к глазам. За прошедшее с того момента как «Генерал Довбор» вполз в укрытие время ничего не поменялось. Дым неприятельского поезда мирно поднимался за дальней рощицей. Между ним и польским бронепоездом лежало белое поле без следов. — Никаких шансов, Александр! Глянь! Никаких абсолютно! Тут необходимо мыслить стратегически.
Беспечно покуривающий рядом репортер хохотнул. Ситуация его забавляла. Застрять где-то среди снежных просторов Скучного декабря с запасом алкоголя, сиятельным и глупым товарищем, можно было только с его везением. Тем везением, которое каждому скупо отмеряла судьба.
— Любая наша стратегия заключается в Перно, Станислав. Что в три листика, что на войне. Ну в твоем случае в нее включены еще и рукава. Ту кёмпре, камарад?
Уколов приятеля в очередной раз, Дюбрен затянулся и выпустил в чистый воздух клуб дыма. Тур-Ходецкий поморщился и глянул на собеседника. Злопамятный француз проделал рукой жест будто вынимал из рукава карту.
— Налей, — тихо приказал пан Станислав стоящему чуть позади телеграфисту. Тот угодливо подул в два стакана и налил говорившим.
— Так что будем делать? Выкатим прямо — попадем под прямую наводку. Два три снаряда и нам крышка, как ни крути, — предсказал командир бронепоезда. — С тремя дюймами шутки плохи.
Вспомнив, как чуть не попался под замаскированное орудие красных под Равой Русской, он поежился. Хорошо еще, что у противника было только три снаряда и разбитый прицел. Два выстрела неуклюже легли вдоль насыпи, подняв фонтаны гальки и черного дыма. Камни еще стучали по броне, когда стремительная атака охранной роты помешала сделать третий. Все висело на волоске, но закончилось благополучно. Теперь фортуна могла повернуться к ним задом, командир броневика колебался, не дать ли команду к отступлению.
— Пшепрашам бардзо. Необходимо разведать, пан командир, — подал голос молчаливый хорунжий, неслышно появившись на контрольной платформе. — Если вы изволите посмотреть направо, то увидите, что вдоль поля тянется небольшая лощина. Вся в кустарнике. По ней можно подобраться к врагу незаметно. Как только у нас будут сведения, мы можем ударить.
— Вы считаете, пржиятел? — небрежно бросил сиятельный ротмистр. Досадливо осознавая, что подчиненный в очередной раз предложил самый приемлемый выход.
— Так есть, пан командир!
Делая вид, что размышляет ротмистр влил в себя Перно из стакана и занюхал рукавом. И как он не заметил этот кустарник? Холера мац! Чертов хорунжий. Корчит из себя великого полководца. Если припомнить, то он из мещан. То ли бухгалтер, то ли податной. Сургучная душонка. Вид совершенно не боевой: шинель грязная, небрит, глаза красные, нечищеные сапоги с налипшим снегом.
— Я об этом уже размышлял, — наконец произнес пан Станислав. — Самоубийственная миссия, совершенно безумная! Я хотел поберечь экипаж. Но если найдутся два отважных добровольца, готовых положить животы на алтарь Отчизны, такое возможно. Почему бы нет, как думаете? Это как блеф на двух тузах и восьмерке. Для этого нужно иметь стальные нервы, господа! Стальные нервы!
Продолжив свою мысль, он высказался в том ключе, что добровольцы — герои, кроме общего уважения получат еще речь перед экипажным строем и благословление пана Крысика на подвиг. Возможно их даже представят к награде посмертно. На этом моменте его размышлений, с контрольной платформы бесследно пропали холуи-телеграфисты, оставив в покрывающем ее настил сене бутылки Перно и стаканы.
— Думаю, если разведчики не вернутся я сам напишу их родным, какие-нибудь теплые слова. В этих отчаянных обстоятельствах необходимо чувствовать трепет и мобилизацию! Полный трепет и полную мобилизацию! Хорунжий! Объявите экипажу, что нужны два храбреца для опасного дела. Скажите им: Родина и командир нуждаются в их смелости.
Послушав глупости командира бронепоезда, хорунжий вяло козырнул и потопал на поиски добровольцев для представления к обещанной ротмистром посмертной награде. На спине его худой шинели, обожженной поездными печками, явственно читалось: «Цо бы цие цьорти вжяли, болван».
Черти деятельного ротмистра не взяли, он засуетился, велев разыскать ксендза Крысика и объявить общий сбор свободных от вахты членов экипажа.
В любом подразделении, на любой войне начиная с войны палками бородатых веков заканчивая современной: с использованием аэропланов, отравляющих газов и пушек, опасное дело
