готова к появлению в нашей комнате тонкой полоски тени, этой манящей руки Ниаксии, но при виде ее дыханием обожгло легкие. Когда тропинка появилась, мы с Райном вылезли из постели и без слов облачились в доспехи.
Прежде чем выйти из комнаты – покинуть ее в последний раз, – мы остановились и посмотрели друг на друга.
– Принцесса, это было наслаждение! – сказал он.
И улыбнулся. Матерь, эти безупречные губы…
Мне захотелось один, последний раз поцеловать его. Обвить руками шею и не отпускать. Затащить обратно в кровать и никуда не ходить. По крайней мере, умрем счастливыми, когда нас прибьет Ниаксия.
Ничего из этого я не сделала.
Не знаю, как Райн мог назвать меня храброй. Такую конченую трусиху.
– Это было…
Я пожала плечами. Искорка появилась у меня в глазах без моего разрешения.
– …сносно, скажем так.
– Ох, принцесса! – рассмеялся он и открыл дверь.
Анджелика и Ибрихим уже ждали нас вместе с министером. Ибрихим не смотрел на нас. Обычно суровое лицо Анджелики было еще суровее, а глаза, следящие за нашим приближением, превратились в два острых кинжала. Зрачки были очерчены красным.
Проклятие? Или она весь день оплакивала смерть Айвена?
Дверь открылась так же, как всегда, под короткие фанфары. Министер пожелал нам удачи и пригласил пройти. Первым пошел Ибрихим. Он с трудом ковылял. Его искалеченные крылья свисали мертвым грузом.
Следующая – Анджелика.
И остались только мы.
Все то, чего я не могла сказать, грозило поглотить меня с головой. Слов было недостаточно. Но невольно, как раз перед тем, как мы пересекли порог, я схватила Райна за руку… крепко-крепко ее стиснула… и, о Матерь, не могла его отпустить, это было выше моих сил.
Наши шаги замедлились. Никто не заметил этой доли секунды колебаний. Но я за это мгновение прожила миллион судеб.
Фантазии. Сказки. Бессмысленные мечты.
Я разбила их о мраморный пол, отняла руку и шагнула за порог.
Глава сорок шестая
Крики толпы звучали по-дикарски и кровожадно, словно голодный рев волков, рвущих на части добычу.
Трибуны были переполнены. С этого расстояния зрители виделись одной живой волной, потрясающей воздетыми кулаками, визжащей, требующей насилия. Прибитые над ними раскрытые крылья ришан с окровавленными перьями отсюда уменьшились до зловещих точек.
Я все это успела разглядеть за один миг, пока не пришлось откатиться в сторону от полосы огня.
Не Ночного огня. Просто огня.
Я едва успела увернуться. Жар подпалил мне кончики волос. Неловко перекатившись, я ударилась о стену – нет, не о стену, а о запертую на засов дверь. Я снова вскочила на ноги и повернулась.
Арена была поделена. Я оказалась в небольшой загородке, дверь за мной закрылась. Ни Райна, ни Ибрихима, ни Анджелики.
Вместо них меня окружили три фигуры: двое мужчин и женщина. У всех троих были пустые, сияющие черным блеском глаза и непроницаемые лица. Одеты они были в потертые лохмотья, пародию на священнические сутаны. Полоса огня прошла по моей части арены. Мне пришлось отползти в сторону, чтобы не попасть на пылающую дорожку.
Она шла от мужчины справа. Его окружали языки пламени, взбираясь вверх по развевающимся лентам одежд. Кривая поблекшая корона плохо сидела на голове, сверху был водружен выщербленный белый круг.
Рядом стояла женщина в розовом платье, забрызганном черным и красным. На ее жестких рыжих волосах лежал венок. Две увядшие розы были сунуты в глазницы. В руках она держала взведенный лук и светящуюся стрелу с ржавыми шипами.
И последний – высокий и стройный мужчина, без рубашки, так что было видно все его покрытое шрамами тело, тронутое разложением. У него болталась нижняя челюсть и чернел раскрывающийся рот.
Боги, поняла я.
Их карикатурные изображения.
Это было финальное испытание. Оно представляло собой окончательное восхождение Ниаксии к власти. Горе и ярость от смерти мужа она обрушила на бывших братьев и сестер. Она сражалась со всеми двенадцатью богами Белого пантеона – и победила.
Женщина подняла лук и выпустила стрелу. Она летела быстрее, чем если бы ее просто нес воздух. Я едва успела увернуться.
Стрела – стальная, ржавая, в форме стебля розы с шипами, – вонзилась в песок в двух дюймах от моего носа. Песок вокруг нее почернел и задымился.
Я бежала. По моим следам шло и приближалось равномерное «тук, тук, тук» от вонзающихся в утрамбованный песок стрел.
Тот, что с огнем, должно быть, изображал Атроксуса, бога солнца и короля Белого пантеона. А стрелы… наверное, Айкс, богиня секса и плодовитости. Считалось, что ее стрелы засевают семена во чрево, хотя я была совершенно уверена, что со мной они планировали делать не это.
В конце концов, это были куклы. Не настоящие боги, а копии, их высмеивающие.
Но третий… Я ломала голову. Он не носил корону, при нем не было оружия…
Воздух раскололся надвое. Раздался высокий звук, от которого у меня невольно сжались внутренности. Я споткнулась и чувствительно приземлилась на песок. Плечо взорвалось болью, оттого что в тело вгрызлась стрела Айкс, пробив в доспехах дымящуюся прореху.
Звук. Он меня парализовал. Вывернул мозг наизнанку. Я заставила себя поднять голову и посмотреть на них – на третью фигуру, чьи почерневшие губы хватали воздух, как рыбьи.
Как будто он пел.
Кажмар. Бог соблазнения, искусства, красоты… и музыки.
Его песня прервалась так же внезапно, как началась. Я уловила мгновение, чтобы избежать нашествия еще одной волны огня. Атроксус не шевелился, только завис в нескольких дюймах над песком, раскрыв ладони, словно в молитве, и языки пламени растекались вокруг него ширящимися волнами. Но Кажмар и Айкс оба дернулись и проплясали через всю выгородку, едва касаясь земли безжизненными ногами, словно их тянул за веревочки невидимый кукловод.
Я призвала Ночной огонь и обрадовалась, что под действием моего адреналина он легко расцвел у меня в ладонях. Но трудно было применить его точно: я не сумела бы запустить его в Айкс или Кажмара, пока они перемещались так быстро. Волна, которую я неловко попыталась послать на Атроксуса, сникла и умерла, сметенная гораздо более мощной стеной его огня.
Еще одна скрипучая песня Кажмара чуть меня не прикончила, потому что я очень не вовремя решила упасть. Огонь хлестнул меня по пяткам. Мне пришлось отползти дюйма на три, чтобы он меня не достал.
Как только звук отпустил меня, я снова побежала, не чувствуя боли, – так сильно билось сердце. Мир сузился до действий, которые необходимо сделать, чтобы выжить.
На кого мне нацелиться первым?
К Атроксусу было не
