– Искусство – всегда личное. И да, моя маленькая шутка в начале не очень-то похожа на шутку. Я алкоголик, но веду трезвый образ жизни уже два года.
По залу разнеслись аплодисменты, отчего у меня защипало в глазах. Я пытался получше рассмотреть парня, но вопрос уже задавал кто-то другой. Дальше их последовало еще больше: о моих идеях, вдохновении и о том, как можно в возрасте двадцати одного года писать с такой глубиной.
– Когда ты оказываешься на дне пропасти, – ответил я, – то выбираешься для того, чтобы что-то донести людям.
Вопросы и ответы закончились, и зрители выстроились в очередь, чтобы подписать свои книги. Метте и Эллиот встали по бокам от меня, помогая контролировать процесс.
Я поставил свою подпись и нацарапал послание каждому читателю; их имена уже были написаны на стикерах, чтобы я не запутался и не налажал. Многие присутствующие говорили мне, как много для них значила моя работа. Я не знал, что отвечать на комплименты, но старался быть настолько благодарным и вежливым, насколько это возможно.
Наконец подошел последний посетитель. Передо мной оказалась книга. На стикере значилось «Сайлас».
Я замер, затем медленно поднял взгляд на Сайласа Марша.
На нем была голубая футболка, джинсы и бейсболка, которую он снял, когда робко мне улыбнулся. Волосы Сайласа были цвета холодного блонда, каким я и запомнил еще с Аляски, только теперь они не свисали на лицо растрепанными грязными прядями, а были коротко подстрижены и зачесаны со лба. Ему тогда было почти восемнадцать, сильнее и крупнее меня. Теперь он излучал здоровье, под одеждой скрывалось сильное тело, и держался он уверенно, тогда как я помнил его сломленным.
– Сайлас, – выдавил я.
– Привет, Холден. – Его собственный голос тоже охрип. – Давно не виделись.
Я поднялся на дрожащих ногах, часть меня хотела сбежать, когда в голове зашептали демоны Аляски. Воспоминания возвращались одно за другим. Но теперь у меня были способы бороться. Оружие, чтобы дать отпор. На это ушло два года, и работа еще не закончена – возможно, она продлится всю жизнь. Но стоило холоду дотянулся до меня ледяными пальцами, как я заставил себя вспомнить доброту Сайласа. Когда я дрожал в продуваемой сквозняками хижине и думал, что мои кости разлетятся вдребезги от холода, он лег на жесткий пол и обнял меня, делясь тем немногим теплом, которое у него осталось. На несколько мгновений я оказался в безопасности.
Сайлас попытался улыбнуться, но его глаза блестели, и внезапно я выскочил из-за стола и бросился к нему. Мы крепко обнялись; он схватил меня за дрожащие плечи, и я почувствовал, как его грудь вздрагивает от рваных вдохов.
Мы быстро отстранились, вытерли глаза, смеясь и плача одновременно, а затем снова обнялись.
– Черт, как я рад тебя видеть, Холден. Выглядишь великолепно.
– Как и ты. Мне кажется, что я сплю. Что ты здесь делаешь?
– Искал в Интернете что-нибудь почитать и увидел твое имя. Не мог поверить, что это ты; я даже усомнился в авторской фотографии на обороте. Но потом прочитал твою книгу и – срань господня – заплакал, как чертов ребенок. Аляска сквозила в каждой странице. Даже в тех сценах, где она не упоминалась.
– Я должен был от нее избавиться.
– Получилось?
– Она навсегда останется со мной. Просто я постепенно научился лучше сопротивляться ей и не позволять контролировать каждый гребаный момент бодрствования. А ты?
– Аналогично, но это был чертовски сложный путь.
– Понимаю тебя как никто другой. Мои родители отреклись от меня примерно за восемь секунд до того, как я вышел на сцену.
У Сайласа округлились глаза, и он покачал головой.
– Тогда я еще больше горжусь тобой. Не слишком рано такое говорить?
– Совершенно не против, – ответил я с благодарной улыбкой. – Давай куда-нибудь сходим. Я хочу услышать все.
Хотя после встречи у меня была вечеринка и фотосессия, я их отменил, и мы с Сайласом отправились в занюханный китайский ресторанчик в Мидтауне. Я заказал цыпленка кунг-пао и наблюдал, как Сайлас ковыряется палочками в гигантской миске с чоу мейном. Мы немного поговорили о моей книге, а он рассказал, что использовал огромное фармацевтическое состояние своей семьи для устранения последствий опиоидного кризиса, к появлению которого в свое время приложили руки его родители.
– Смею предположить, что ты выбрал эту цель не случайно, – медленно произнес я. – Это ты меня спрашивал о зависимости во время встречи.
– Какое-то время она была и у меня. Мне нужно было что-то чувствовать, пускай и с помощью препаратов. Но Аляска оказалась глубже и сильнее. Она учила меня, что лучше не чувствовать ничего, чем что-то «неправильное» или «неестественное». Я жил так долгое время. Как робот в человеческом обличье.
– А я пошел другим путем. Делал все, что по их мнению было неправильным. Грустный, маленький бунт, причинивший мне еще большую боль. Но иногда мне казалось, словно я одержим силами, которые мне не подвластны. Они всегда нашептывали, что я никчемный. Ничего не достоин. Поэтому, когда я встретил кое-кого, кто был физическим воплощением добра, то сбежал.
Глаза Сайласа загорелись.
– Ты кого-то встретил?
Я кивнул.
– Но почти уверен, что основательно все испортил. За три года мы виделись один раз.
– Почему?
– Мой психотерапевт говорит, что я вырос в «атмосфере лишений». Ривер был как инъекция всего, без чего я обходился, нарушением статуса-кво. Мне с ним было слишком хорошо. – На глаза наворачивались слезы. – Я боролся против нас на каждом шаге отношений.
– Ривер был добр к тебе?
– Как никто другой.
– Он мне уже нравится. – Сайлас откусил кусочек спринг-ролла. – Но почему бы не попробовать еще раз? Ты уже не такой, как был при вашей последней встрече.
– Верно. Я завязал с выпивкой. И соблюдал целибат два долгих года, что, если ты меня знаешь, так же невероятно, как лунное затмение, комета Галлея и метеоритный дождь, происходящие одновременно.
У меня перехватило дыхание, когда в памяти вновь всплыл тот метеоритный дождь и моя идеальная ночь с Ривером – наш первый раз…
– Это не пустяк, – сказал Сайлас, повторяя мои собственные мысли из прошлого.
– Как только разум немного прояснился, стало легко, – сказал я. – После Ривера мне никого больше не хотелось. И до сих пор не хочется.
– Так чего же ты ждешь?
– Не знаю. Я боюсь снова облажаться. Боюсь, что я недостаточно хорош.
Сайлас на мгновение задумался, сложив руки на столе.
– Всего год назад я был таким же, как ты. Но потом кое-кого встретил.
Я откинулся на спинку стула.
– Вот черт. То, как ты это произнес, уже сказало мне всю правду. Ты безумно в него влюблен.
