class="p1">— Верно… А два других парня?
Женщина склонила голову. Из глаз ее покатились слезы.
— А те двое до утра лежали во дворе, — ответила она еле слышно. — Утром белокурая девушка и ее друзья вернулись и с помощью одного жильца похоронили их. Дядюшка Фазекаш знает где. Их документы тоже у него.
— Кто это Фазекаш?
— Старый рабочий с завода «Ганц», — ответил Вида.
— Не знаете, Капош пошел по указанному адресу?
— Пошел, по крайней мере он так сказал.
— Товарищ Вида, — немного погодя сказал Вамош, — у вас можно побриться?
— Разумеется. Сейчас я зажгу горелку в ванной, можете даже помыться.
Через час Вамош попрощался.
— Если появится связной, — сказал он, — пусть обязательно зайдет по этому адресу, — и он написал на клочке бумаги адрес Иштвана Бузаша.
В здании Парламента шныряли привидения. Иначе никак нельзя было назвать суетливых господ в уцелевших каким-то чудом расшитых галунами ментиках… Казалось, ожил двадцатилетней давности фильм или кому-то удалось повернуть колесо истории на два десятилетия назад.
Глядя на этот пестрый водоворот, солдаты, выделенные для охраны Парламента, не знали, что и думать. Такими странными казались им обращения «господин старший лейтенант», «господин майор»… Правда, формально считалось допустимым и обращение «коллега», но на него здесь никто не отзывался, неодобрительным взглядом давая понять, что оно по меньшей мере неуместно. Вчера полковник проинструктировал их, строго-настрого наказав именовать его не коллегой и не товарищем, а господином полковником. «Ну и черт с ним, — думали солдаты. — Господин так господин…»
В вестибюле у главного входа была свалена в кучу полицейская одежда. Кто-то пустил слух, будто вооруженные борцы за свободу сняли ее с работников госбезопасности. Но это была сплошная выдумка — солдаты не видели почти ни одного работника госбезопасности. Но солдатам некогда было рассуждать об этом. Тут такая толкучка, что, пожалуй, и в государственном универмаге народу меньше. Партийные вожди, посланцы организаций, делегации борцов за свободу проходят нескончаемой вереницей, пештские рабочие советы сменяются будайскими, будайские — провинциальными. Все предъявляли свои требования и всем давали обещания. Приходили ни с чем, а уходили преисполненные надежд, не подозревая об их несбыточности, иллюзорности…
«Странные типы здесь околачиваются, — думал солдат-часовой Янош Надь. — Все какие-то допотопные, а держатся свободно, словно они тут свои люди… Может, они помнят все с сорок пятого, а то с девятнадцатого года? Вот, например, этот маленький дрожащий старикашка в расшитой галунами шубе. Ведь еле-еле семенит ногами, а тоже ковыляет с палкой…»
Старичок остановился и долго смотрел на вход. Однако чувствовалось, что это не иностранный турист, осматривающий достопримечательности, и не любопытный крестьянин, прибывший на ярмарку из провинции, а скорее сам хозяин дома, возвратившийся после длительного отсутствия. Он подошел к невольно улыбнувшемуся солдату.
— Здравствуй, сынок, — прошамкал старик. — Я председатель трибунала Пекари…
— Здравия желаю! — ответил Янош.
— Скажи, сынок, где находится резиденция господина государственного министра Тильди?
— Я не знаю. Я только часовой… Спросите лучше у товарища начальника!
Старик остолбенел. «Товарищ?.. Наверное, какая-то ошибка… Или я заблудился? Неужели здесь еще коммунисты? Нет, это парламент… А может, этот солдат просто подшутил надо мной? Дурацкая шутка!.. У меня и без того нервы расшатаны, никаких сил не хватает». Ему казалось, что живым ему досюда не добраться. Улица Йожефа далеко… И чего только не пришлось увидеть по дороге! «До самой смерти не забуду… Не следовало давать этим соплякам оружие. Стреляют куда попало, и меня чуть не убили. Гнались за каким-то коммунистом…» Он видел, как кто-то пробежал мимо него и скрылся за воротами. И вдруг откуда ни возьмись, как из-под земли выросли, налетели на него пять подростков.
— Это он? — спрашивал раскрасневшийся юнец лет семнадцати. — Это коммунист?
«Не хватало еще, чтобы меня принимали за коммуниста. Разве я похож на коммуниста? Это просто ужасно… Оружие можно доверить только зрелому мужчине, который умеет отличить порядочного человека от коммуниста. По внешнему виду, по поведению человека можно же понять, что он собой представляет…»
— Кого вы ищете? — вывел его из раздумья голос какого-то армейского майора.
— Видите ли, господин майор… — начал старик, но ему пришлось посторониться, чтобы пропустить выходивших с сияющими лицами нескольких вооруженных парней. Они громко разговаривали. Последним вышел Ласло Тёрёк и присоединился к группе.
— Видите ли… я Пекари… председатель трибунала доктор Пекари…
Один из вооруженных, высокий, широкоплечий детина, услышав его фамилию, вскинул голову, нахмурил брови. Взгляд у него стал колючим. Он взялся рукой за висевший у него на плече автомат.
— Погодите, ребята, — сказал он своим дружкам.
— Что там, Коцкаш? Пошли, надо спешить! — торопил его усатый человек в очках.
Тот, кого назвали Коцкашем, вплотную подошел к старику.
— Как вас зовут, папаша? — грозно спросил он и огромной пятерней сгреб старика за шубу на груди.
Пекари, что-то невнятно лепеча, пытался вырваться:
— Позвольте… позвольте… в чем дело?
— Фамилию! — рявкнул Коцкаш.
Солдаты столпились позади майора, с любопытством наблюдая за происходящим.
— Пекари… доктор Пекари…
— Пекари? — злорадно захохотал Коцкаш. — Хо-хо-хо… господин председатель Пекари… Ребята, знаете, кто этот тип? Этот гнусный гад? Пекари? — продолжал хохотать Коцкаш. — Наконец-то ты попался, подлюга авош… Да ты знаешь, что я с тобой сделаю… — и он замахнулся кулаком.
— Эй, ты, — остановил его Янош Надь, — зачем обижаешь старика?!
— А ты не вмешивайся!.. — отмахнулся Коцкаш. — Это наше дело…
Ласло тоже подошел к старику.
— Не обижай его, друг. Здесь не место для самосуда. Между прочим, я знаю старика: в пятьдесят третьем году он вернулся из лагеря…
— Почему все суют нос в мои дела? — заорал Коцкаш.
— Потому что ты не имеешь права судить! Надо соблюдать законы. Если он виноват, заяви в суд, и там разберутся, — убеждал Ласло. — И без того столько всяких безобразий натворили… Прямо со стыда сгоришь…
— Отпустите! — решительно приказал майор.
— Брось ты его к черту, Коцкаш. В другой раз поймаешь… Не поднимай скандала! — сказал человек в очках и с силой оттащил разошедшегося верзилу…
— Погодите, — не унимался Коцкаш, — дайте хоть адрес запишу!..
— Да черт с ним…
И все гурьбой пошли к выходу.
— Мы еще встретимся с тобой, шкура! — крикнул из дверей Коцкаш и потряс кулаком.
Старика с трудом удалось привести в чувство. Солдаты думали, что он вот-вот испустит дух. Когда Пекари пришел в себя, Ласло отвел его в сторонку.
— Что вам здесь надо, дядюшка Пекари?
— Я пришел… о новой пенсии похлопотать… — пролепетал тот.
— Дернула же вас нелегкая, — сердито ворчал Ласло. — Нашли время расхаживать…
— Я не хотел, — лепетал старик, усаживаясь на стул, — упирался, да жена настаивала, покою не давала…
— Вы всё сразу хотите, — поучал старика Ласло. — Думаете, руководителям сейчас больше делать нечего,
