организации, и необходимо было понять, причастен ли кто-либо из тогда присутствующих на заводе к такой организации вместе с ним. Я знал абсолютно всё о Вас из ваших разговоров и переписок по телефону, но только с того момента, как Вы появились в полицейском участке в Кировске. Я и подумать не мог до нашего разговора по пути из подъезда, что Вы убили своего брата, и то, что это Вы убили Сергея и двух туристов. Благо, стандартный психологический приём сработал и в Вашем случае: в первые полчаса после эмоционального потрясения человек способен многое рассказать. Именно поэтому я пошёл вчера с Вами и выудил у Вас всю необходимую информацию… и даже больше, чем предполагал изначально. Я знал, где Вы живёте из сведений о Вашей прописке, а также то, куда Вы ездите на своей машине, так как сразу после того, как Вы вернулись в Санкт-Петербург после инцидента на заводе, ночью установил маячок над её картером.
– То есть в аэропорту с газетой в ресторане были Вы?
– Разумеется. Уже тогда я следил за Вами и Алексеем Владимировичем.
– Если Вы знали, где мы, и следили за нами, то почему не спасли Лёшу, когда я ошибочно зарезал его в коттедже?
– Ох, безумно жаль, конечно, но я ничего не мог поделать. Я наблюдал за вами с пирса на противоположном берегу озера, сразу после того, как установил у вас к холле прослушивающее устройство. Оно имело форму пластыря и было приклеено на одну из страниц газеты, дубликат которой я сделал после того, как первый экземпляр оставил Вам. Нужно было приклеить куда-нибудь в другое место, но времени было настолько мало, что я просто положил газету на стол посреди комнаты и выбежал из коттеджа в надежде на то, что Вы были настолько пьяны, что не заметили бы её. Если бы я знал, чем это обернётся, то ограничился бы лишь наблюдением в бинокль.
– Что? Так Вы всё-таки были там? Это из-за Вас я убил Лёшу! Я знал, что Вы были в коттедже! Я думал, что это Вы крадётесь ко мне в спальню!
– Я же сказал, что мне жаль!
– А когда я был в лесу, Вы тоже за мной наблюдали?
– Нет, я был всё время на противоположном берегу и потерял Вас из виду, когда вы ушли в сторону главных ворот базы. Вновь я Вас заметил лишь тогда, когда Вы подходили к базе со стороны берега.
Услышанное меня поразило. Вспомнив то, как я шёл по лесу, постоянно озираясь по сторонам и чувствуя, что за мной кто-то идёт, в то время как на самом деле я был там один, в голове окончательно оформилась причина моей неудовлетворённости тем, что я ранее убил тех пятерых людей, когда защищал себя. Проблема была не в том, что они представляли для меня опасность, а в том, что я видел в них опасность. Источники страха, которые я самым радикальным путём пытался устранить вокруг меня, всё это время находились внутри меня. Неадекватная парадигма приводила к неадекватным действиям. Может, и в комнате с генератором не было угарного газа к тому моменту, как мы пришли? Или противогаз, надетый на меня, защищал от этого яда? Проверить это уже невозможно, но если это было так, то получается, что я боялся войти в самую обычную комнату и задерживал дыхание там напрасно. Думаю, что факт того, что брат на меня напал, зародил во мне мысль о том, что окружающие меня люди могут представлять для меня реальную опасность, но из частного не вытекает общее. В итоге, думая, что другие люди опасны, я сам стал опасен для окружающих.
– Выходит, что всё, что Вы мне рассказывали, было ложью? Вы в армии-то хоть служили?
– Мне действительно нужно было найти к Вам подход, но это вовсе не значит, что я врал. Лучшая ложь – это правильно сказанная правда, Андрей Александрович. Я действительно служил в армии, и всё, что я Вам рассказывал про свою жизнь – это мой личный опыт.
– И что же теперь будет? – тихо спросил я.
– Я смотрел рабочие записи полицейских, касающиеся инцидента на даче Ваших родителей и того, что произошло на заводе. К счастью для Вас, Вы настолько радикально избавились от всех улик, что доказать Вашу вину будет сложно. Единственное, что у меня есть – это аудиозапись Вашего признания. Но, как Вы знаете, только записи разговора в наше время недостаточно для того, чтобы признать человека виновным. Уверен, что Вы можете себе позволить нанять безупречного адвоката, который докажет Вашу невменяемость во время записи. Тем не менее есть видео- и аудиозаписи произошедшего на базе отдыха, и я был свидетелем произошедшего в Апатитах. Этого достаточно для…
– Но ведь это из-за Вас я убил Лёшу! А в том, что произошло с Петром, Вы виноваты не меньше меня, так как допустили его убийство своим невмешательством! Более того, Вы даже стали соучастником, открыв дверь в квартиру и оказав помощь в том, чтобы занести тело Петра внутрь!
– Дослушайте меня до конца! Вас не удивляет то, что Вас до сих пор не скрутил отряд ОМОНа? Думаете, что я со всеми так душевно разговариваю, обсуждая содеянное? Если бы ситуация была рядовая, то Вы бы уже ехали в изолятор, но ситуация исключительная, и у меня к Вам есть предложение, от которого Вы не сможете отказаться. Если согласитесь, то Вы меня больше никогда не увидите, а любые свидетельства того, что Вы убили Алексея Владимировича и Петра Николаевича, полученные в результате моей слежки за Вами, будут уничтожены. Вы сможете жить спокойной жизнью, не беспокоясь о том, что произошло за последние три недели.
– Но как же жена Петра и его сын?
– Они нас с Вами не видели, ведь я вырубил их прежде, чем они заметили нас. Всё схвачено, Андрей Александрович, не беспокойтесь: если я сказал, что Вас никогда не смогут обвинить ни в одном из совершённых Вами на данный момент убийств, значит, так оно и будет. Но Вы должны принять моё предложение.
– Почему Вы идёте мне на уступку? Чем я это заслужил? Как Вы можете выдвигать предложение человеку, который убил шестерых людей?! Разве Вашей задачей не является арест именно таких людей?
– Вы помогли устранить террориста, которого мы не могли арестовать. Этого вполне достаточно, чтобы пойти Вам на уступку. Нужно смотреть на ситуацию шире: всё, что Вы сделали, являлось путём к нахождению и устранению опасного преступника и было вполне
